Калифорнийские приключения Дмитрия Завалишина (1823-1824)

Подборка включает:
Записку Дмитрия Завалишина о колонии Росс; его показания Следственному Комитету по делу декабристов; и фрагмент из доклада генерал-адъютанта В.В. Левашова императору Николаю I о расследовании деятельности Завалишина во время плавания на фрегате "Крейсер"
Дмитрий Иринархович Завалишин

Дмитрий Иринархович Завалишин

Родился в Астрахани в семье шефа Астраханского гарнизонного полка Иринарха Завалишина. В 1821 году закончил Морской кадетский корпус.

В 1822–24 годах на фрегате «Крейсер». под командованием Михаила Лазарева совершил кругосветное путешествие. Находясь в Англии написал письмо императору Алeксандру I, в котором указал на извращение Веронским конгрессом идей Священного Союза. Завалишин был приглашен на аудиенцию, но когда он прибыл в столицу, последняя переживала наводнение, вследствие чего личное свидание Александра с Завалишиным не состоялось.Письмо было передано на обсуждение особого комитета. В этот же комитет поступила просьба Завалишина о разрешении учредить особый «Орден Восстановления». Завалишину было передано, что государь находит идею этого общества увлекательной, но неудобоисполнимой, хотя формально ему не запрещается учредить этот орден. Из учрежденного «Ордена Восстановления» получилось общество полумистического характера, облеченное всеми атрибутами масонства и задавшееся целью личным примером своих членов содействовать поднятию нравственности и бороться со злом всеми законными средствами. (К слову сказать, членов в обществе было один человек).

В 1824 году Кондратий Рылеев привлек Дмитрия к участию в «Северном тайном обществе». В конце декабря 1825 года по доносу родного брата Ипполита Завалишин арестован в Симбирске, доставлен в Санкт-Петербург и в августе 1826 года за участие в государственном преступлении сослан на каторжные работы в Сибирь сроком на 20 лет.

В течение 13 лет отбывал каторгу в Нерчинских рудниках. В 1839 году отправлен на поселение в Читу. После амнистии 1856 года занялся изучением Восточной Сибири. Участвовал в исследовании бассейна Амура, рек Ингода, Онона и Шилки, помогал Павлу Казакевичу готовить первый сплав войск по Амуру. Написал несколько работ о Восточной Сибири, Дальнем Востоке и Русской Америке.

За обличительные статьи против местной администрации в 1863 году выслан из Читы в Казань; в том же году переехал в Москву, где и умер, пережив всех остальных декабристов.

Описываемые далее события заняли в бурной молодости декабриста Дмитрия Завалишина всего несколько месяцев, во время его нахождения в составе экипажа кругосветного фрегата «Крейсер», посещавшего в 1823 году Русскую Америку и Калифорнию. Обо всем, что произошло с ним за 79 дней, проведенные в Калифорнии зимой 1823-1824 годов, Завалишин рассказал в ходе следствия по делу декабристов и в своих статьях, написанных после амнистии 1856 года. Характеристику последнему типу источников дал российский исследователь истории Русской Калифорнии Алексей Истомин: «К воспоминаниям Завалишина необходимо относиться с большой осторожностью, учитывая не только возможные ошибки мемуариста, но прежде всего глубочайший и, как иногда считают, болезненный субъективизм Завалишина, склонного к преувеличению собственной роли. … Вместе с тем, по нашим предварительным наблюдениям, Завалишин в своих текстах редко обманывает сознательно: искажение информации, как правило, происходит непроизвольно и, видимо, незаметно для самого автора».1

Калифорния, по показаниям Завалишина, находилась в состоянии безначалия, не подчинялась Мексике и в то же время не считалась независимой. Сложившаяся ситуация позволила Завалишину всерьез задуматься о добровольном присоединении этой мексиканской провинции к России.

Русский лейтенант стал готовить заговор с целью свержения Луиса Аргуэльо — президента «тайной хунты», управлявшей Калифорнией. Новый президент, по плану заговорщика, должен будет разрешить русское заселение Калифорнии и обратиться к Александру I с просьбой о принятии провинции в российское подданство. Опорой заговора Завалишин видел настоятелей миссий, а кандидатом в президенты – коменданта Санта-Барбары Хосе Антонио де ла Герра-и-Нориегу.

Великолепно владея испанским языком, Завалишин нашел среди монахов очень внимательных слушателей, которые в целом одобряли его замыслы, хотя и выражали опасение, что «Александр слишком занят, чтобы помнить о таком бедном уголке земли, как Калифорния».2

«Великий магистр Ордена Восстановления» предложил своим калифорнийским «соратникам» вступить в «Орден», существовавший только в его воображении. Их реакция на предложение самозванного магистра неизвестна. Переписка, которую «магистр» вел с «участниками» заговора была односторонней, каких-либо письменных ответов от своих адресатов Завалишин не получил. (А с «главным кандидатом» на пост президента Нориегой лично даже не встречался.)

Сложно сказать, чем закончилась бы авантюра с переворотом, если бы не внезапное отплытие фрегата «Крейсер» из Сан-Франциско в Русскую Америку. Оттуда Завалишин срочно отбыл в Санкт-Петербург на аудиенцию к императору.

В столице Дмитрий познакомился с адмиралом Николаем Мордвиновым, который рекомендовал калифорнийского фантазера правителю канцелярии Главного правления Российско-американской компании поэту Кондратию Рылееву. Идеи Завалишина оказали сильное впечатление на директоров РАК, которые самостоятельно изыскивали возможности закрепления русского присутствия в Калифорнии.

Завалишин с его связями и опытом общения в среде калифорнийцев виделся директорам идеальной кандидатурой на пост правителя конторы селения Росс. В ночь после восстания декабристов директор компании Иван Прокофьев сжег большую часть документов и писем, которые связывали руководство компании с заговорщиками. В число уничтоженных попали многие автографы Завалишина. Но сохранилась записка о колонии Росс, датированная 1825 годом, которую можно считать программным заявлением Завалишина по вопросу территориальной экспансии в Калифорнии.

В записке предлагалось расширить русские владения от 42-й параллели до залива Сан-Франциско, а вглубь материка – до реки Сакраменто.

Главными проблемами русской экспансии Завалишин видел нехватку людей и медлительность в занятии новых мест. Первую проблему он предлагал решать за счет крепостных крестьян, выкупленных РАК у бедных и малоземельных помещиков (это решение давно вынашивалось руководством компании). Дмитрий предупреждал, что «места сии должны быть заняты немедленно (выделено Завалишиным – Авт.), ибо уже последнее ныне время основаниям колоний, и ежели в самом скором времени она не будет основана, исчезает надежда, чтоб когда-либо можно сие было сделать».3

В середине 1825 года Завалишин поступает на службу в РАК и начинает готовиться к исполнению своей новой должности, но встречает препятствие в лице императора, который не решился отпустить нового правителя в колонии, опасаясь, «чтобы какою-нибудь самовольною попыткою Завалишина привести в исполнение обширные его планы он не вовлек Россию в столкновение с Англией и Соединенными Штатами».4

Завалишин остался в России.

Дмитрий Завалишин — Записка о колонии Росс

С.-Петербург, конец 1824 или начало 1825 г.

На берегу Нового Альбиона находится крепость Росс, основанная в 1812-м году и принадлежащая Российско-Американской компании. Права России на обладание сим местом суть права покупки или добровольной уступки и первозанятия.

Хотя англичане при возвращении от испанцев Нутки частию ссылались и на первое, но положим, что оно еще не достаточно, чтоб утвердить права наши, особенно же на берегу Нового Альбиона, где дикие, ведущие жизнь кочевую, не имеют постоянно принадлежащих им мест, а следовательно никаких и уступать не могут; ибо есть ли сие принять, то индейцы Верхней Калифорнии или Новой Мексики могли бы также уступить их кому-нибудь в нынешнее время.

Но действительнейшее есть право первозанятия — ибо ежели его отвергнуть, то англичане не имели бы права на основание колонии в Земле Вандимена (Тасмании), открытой Тасманом голландцем, и при реке, найденной и описанной Д’Антр-Касто, французским мореплавателем, — граждане Соединенных Штатов не могли бы основать колонии на реке Колумбии и пр. Но когда уже решились в сих случаях признать право первозанятия, то оно должно распростираться и на все державы — и оно-то утверждает право России на обладание Россом.

И так мы можем удержать его, но нужно ли сие, и должны ли сделать, решит рассмотрение выгод, какие сие место доставить может.

Компания, можно так сказать, существует колониями северо-западных берегов и островов, во ее владении находящихся, для удержания коих и по другим всем известным причинам она должна там иметь русских. Но как последние сии требуют в пищу хлеба и мяса, коих вышеупомянутый колонии не производят, то и должно их доставлять из других мест. И как произведения сии необходимы во всякое время — то и источники доставления их должны быть самые верные, дабы лишением их не подвергнуть колоний ужасному бедствию голода — а потому они и должны находиться в руках самой Компании.

Два средства имеет Компания снабжать колонии свои съестными припасами — доставлением их из России или покупкою в соседственных местах. Первое, каким бы путем доставлено не было, все будет дорого. Второе не верно — как Калифорния есть единственно место, откуда можно получать хлеб и мясо по довольно сходной цене, то необходимость в них не ставит ли колоний в жалкую зависимость от участи сей провинции, в нынешнее время в особенности подверженной переменам, — не ставит ли в зависимость от самого расположения испанцев

Внешнее и внутреннее политическое состояние Калифорнии весьма не надежно. Провинция сия объявила себя независимою — но кто признал ее? Внутренние происшествия угрожают ей истреблением. Еще за несколько времени пред отъездом моим оттуда, две миссии (La Purisima и S. Luis Obispo) взбунтовались; индейцы выжгли поля, разрушили церкви и дома и ушли в горы. Примеру их вскоре еще одна миссия последовала (S. Gabriel) и, может, подражание простерлось уже и далее — чему слабость и нерадение испанцев, худое состояние их орудий и укреплений и неимение достаточного количества пороха весьма способствуют.

Правитель Ново-Архангельской конторы поступил без сомнения весьма благоразумно, что заключил договор доставления на нынешний год хлеба с Артнелем (Гартнелем), агентом одной английской компании в Монтерее, — но сим он обезопасил токмо капитал. Ибо как я знаю, что Артнель именно надеялся на получение пшеницы из миссий уже истребленных, то есть ли он не найдет средств получить ее из других — Компания хотя не потеряет денег — колонии легко могут остаться без хлеба.

Нужда правительства и некоторых миссий в вещах, кои они токмо от Компании получить могли, заключила еще в умеренных границах цену пшеницы. Но не то было в миссиях ни в чем не нуждающихся — они подняли ее почти вдвое, и несмотря на усиленные просьбы губернатора и президента своего, миссионеры хотели лучше лишиться выгод продажи, нежели сбавить сколько-нибудь цену, а были такие, которые и совсем не хотели продавать и другим не советовали.

Притом нельзя не обратить внимание на опасность сношений с провинциею, кою два правительства признают взбунтовавшеюся. При нынешнем духе подозрения — всё могут поставить в вину, и граждане Соединенных Штатов, также сюда приходящие, не преминут при случае упрекнуть Россию в доставлении Калифорнии ружей и пороха — за то, что мы, хотя с большею справедливостью, упрекаем их в доставлении оных колюжам.

Вот достаточно, думаю, чтоб показать необходимость иметь место, которое бы, находясь в руках Компании, обеспечило бы навсегда колонии в доставлении необходимейших произведений — и избавило бы от неприятности сношений, от зависимости от испанцев, поставив их в то же время в зависимость от нас. Росс или какое-либо другое место в Новом Альбионе могло бы доставить сию выгоду — могло бы доставить множество и других — не говорю в настоящем его положении — но в том, в какое должно и можно его привести.

Я был сам в Новом Альбионе — не был в Россе, но видел места его окружающие — слышал о плодородии их, изведанном опытом. Посетив новую миссию Св. Франциска Солано — при северном конце залива лежащую и, следовательно, находящуюся на параллели залива Бодеги — пользуясь расположением миссионера — я ездил еще далеко к северу и думаю, что был даже выше Росса. Везде я видел прекрасный обширные луга для паствы, хорошие места для посева, обещающие большое плодородие. В достаточном количестве лес. Множество быстрых ручьев для удобного устроения мельниц. Словом, все кажется соединило, чтоб показать, сколь выгодно будет здесь заселение.

Конечно, не было бы ничего лучше, как занять ту равнину, на которой лежит новая миссия. Назад тому два года сие было еще возможно, и мы сим средством имели бы прямое сообщение с заливом Св. Франциско. Есть и еще место — это при реке, впадающей в сей залив. Заняв его, избегнуто бы было плавание байдарок по открытому морю — сообщение с приходящими судами гораздо лучше там же бы соделалось. Но пройдет год, много что два, и сие место будет уже занято.

Небольшое число людей надобно для поселения, чтоб достаточно было прокормить наши колонии и удовлетворить еще и другим надобностям. Я бы предложил на первой раз перевезти туда три или четыре семейства, людей, хорошо знающих хлебопашество, и потом предоставить на волю вступающих в службу Компании возвращаться назад в Россию или оставаться в Россе. Таким образом, место сие скоро бы населилось, а родственные связи с дикими соделали бы, может быть, не невозможным приучить сих последних к постоянной жизни и земледелию.

Известно, сколь выгодное влияние производят над диким обряды богослужения. Может быть, миссионеры лучше бы успели, есть ли б не мучениями принуждали их креститься и не содержали бы их в неволе — и посему думаю, что хорошо бы было иметь там церковь — тем более, что самая разность в обращении могла бы расположить их в нашу пользу.

Несколько главных мастеровых и хороший лекарь поставили бы испанцев в совершенную зависимость от колонии, что немало бы способствовало первым успехам заведения.

Таким образом населенная и под хорошим управлением состоящая колония в Новом Альбионе могла бы снабжать как все остальные колонии, так и приходящие суда съестными припасами с избытком. Личная дружба правителя с начальниками соседственных миссий, уменье обходиться с индейцами, оградило бы сию колонию безопасностью. И можно отвечать, что в короткое бы время выгоды, от оной полученные, далеко бы превысили расход первоначального ее заведения.

Теперь можно обратить внимание и на выгоды, которые сия колония может доставить Камчатке, предохранив ее от голоду, а казну от убытку. Как на сем полуострове все пропитание составляет рыба, то при худом лове ее, жители неминуемо подвергаются голоду, для отвращения коего начальство тамошнего края, хотя и испросило у правительства позволение продавать бедным хлеб за половинную цену, но сочтя, что он стоит казне в Камчатке, увидим, что и сия еще так велика, что жители не могут запастись им в достаточном количестве. И так казна теряет много, а жители мало выигрывают. Есть ли же бы Компания имела в Россе хлеб свой, то легко бы могла снабжение сего края взять на себя, да и провоз ей ничего бы не стоил, употребя токмо то судно, которое обыкновенно посылается для сбору промыслов на Атху и которое зимнее время проводит даром там или в Охотске. Разположа таким образом, чтоб оно в начале апреля отправлялось из Калифорнии с хлебом в Камчатку, приходило бы туда около половины майя, время около которого обыкновенно Петропавловская Гавань очищается от льда, выгрузясь там, отправлялось бы на Атху, где забрав меха, в половине июня могло бы идти в Охотск, куда, положив самой нещастной переход месяц, приходило бы в половине июля, как и ныне приходит, — а оттуда возвращалось бы в Калифорнию.

Я не говорю также о доставлении хлеба в Охотск. В бытность мою там, я слышал, что знатная часть якутов только и живет, что провозом хлеба. То есть ли сие справедливо, и взяв притом в рассуждение, что в Охотске находятся или служащие, получающие паек, или купцы, кои убыток сей вознаграждают на других товаров10, то, вероятно, казна согласится пожертвовать несколькими тысячами, чтоб доставить пропитание тем, кои действительно его не имеют, предоставив между прочим Компании торговлю сахаром, ромом, кофе, табаком и пр.

Строевой лес доставляет удобство к построению хороших судов, и им можно составить также значительную торговлю с Сандвичевыми островами, кои в оном для постройки домов нуждаются.

Нельзя, конечно, исчислить всех выгод, кои место сие под хорошим управлением доставить может. Можно ли наперед предусмотреть все обстоятельства, кои могут встретиться и кои можно употребить в свою пользу? Скажу только то, что места сии должны быть заняты немедленно, ибо уже последнее ныне время основаниям колоний, и ежели в самом скором времени она не будет основана, исчезает надежда, чтоб когда-либо можно сие было сделать.

Дмитрий Завалишин флота лейтенант

Опубликовано: Россия в Калифорнии: русские документы о колонии Росс и российско-калифорнийских связях, 1803-1850 / сост. и подготовка А.А. Истомин, Дж. Р. Гибсон, В.А. Тишков. - Т. 1. - М. : Наука, 2005. - C. 555-557

Из показаний лейтенанта Д. И. Завалишина Следственному комитету о деятельности в Калифорнии

С.-Петербург, 29 июня 1826 г.

В Высочайше учрежденный Комитет Лейтенанта Дмитрия Завалишина:

Независимо от дел Ордена Восстановления я занимался в то же время и колониями; я уже издавна обращал внимание на Калифорнию; и хотел явиться в оную, чтобы быть в состоянии бросить на нее уже беспристрастный определительной взгляд — в сем намерении я старался собрать об оной все возможные сведения и изучить сколько можно самоучкою испанскому языку; в чем по возможности и успел.

В начале декабря прибыл я в Калифорнию и вот в каком положении ее нашел: Итурбид был свержен в Мексике, безначалие там царствовало. Все провинции хотели сами управлять собой и Калифорния была забыта. Она и не принадлежала к Мексике и не была независимою. Юнта ее ничего не определила кроме того, что собрала несколько денежных вспоможений, чтоб удовлетворить солдат, и выбрала губернатора или президента. Калифорния населена крещеными индейцами, поселенными в миссиях, состоящих под управлением монахов францисканского ордена; несколько президий или военных постов, населены солдатами, служащими и охраняющими провинцию; и несколько деревень, в коих живут уволенные солдаты с их семействами — составляют ее народонаселение.

Две партии было тогда в Калифорнии, мексиканская и испанская. Партия мексиканская заключала в себе всех старших военных чиновников; королевская или испанская, всех миссионеров и живущих в деревнях. Последняя сия партия была слабее первой, потому что миссионеры не умели обращаться с индейцами; жестокостию своею и ложною ревностию к вере раздражив их против себя. Слабость испанской партии производила и слабость всей провинции — ибо есть ли бы индейцы были привязаны к миссионерам, то могли бы поставить провинцию в положение, что не боялись бы внешних покушений. Но в настоящем их положении, почитая миссионеров своими врагами, они готовы были поддаться всякому кто бы только обещал их освободить от них.

Когда я пожелал, для ограничения влияния Англии и Соединенных Штатов, для приобретения самим оного на Тихом море, для безопасности колоний и обеспечения оных, и по многим другим причинам; когда я пожелал, говорю, присоединения Калифорнии к России — то настоящее положение, в коем я нашел провинцию, было бы, конечно, выгодно, есть ли б присоединение сей должно было быть сделано вооруженною рукою. Но как политика держав, в особенности Англии, не допустила бы нас до сего; то единственное средство, против коего бы никто не мог возражать и самое при том надежнейшее и выгоднейшее было, добровольное поддание Калифорнии под зависимость России. К сей то цели и устремились все мои действия.

Достичь оной возможно было токмо приобретением влияния над классом мыслящим в Калифорнии. Партию мексиканскую нельзя было привлечь к себе — надлежало усилить королевскую или испанскую. Миссионеры испанские, будучи ревностные фанатики, приезжают сюда единственно для распространения христианской веры. Следовательно, показав им обширнейший круг действий и обещая доставить его можно было привлечь их на свою сторону, тем легче что они не расположены были к независимости, ни к республиканскому правлению. Я надеялся достигнуть сего введением Ордена Восстановления, и не ошибся, ибо с первого разу увидел, что учреждение такового Ордена весьма согласно с желанием и намерением миссионеров.

Итак, я должен был токмо убедить ко вступлению в Орден миссионеров и президента, и приобрести доверие нижнего класса людей, солдат и индейцев — я приступил к сему так. Надлежало ознакомиться с характерами. Для сего я вступил в тесную связь с одним миссионером, Jose Altimira (к коему писаны многие письма) — человеком умным и честолюбивым. Он совершенно вошел во все мои виды и разделил намерения — и был мне колючем к узнанию всех лиц значущих в провинции. Тогда сделаны были следующие предположения: убедить в выгоде пребывания Ордена Восстановления в Калифорнии и покровительства России миссионеров; иных по фанатизму, других по корыстолюбию, иных по ненависти к республиканскому правлению, остальных внуша опасение со стороны Англии. Когда в сем успеем, то внушить им облегчить участь индейцев лучшим с ними обхождением и привязать их себе. И дать в то же время лучшее направление ревности, худо почитаемой, к распространению веры. Сие последние действие и начато тотчас выше упомянутым миссионером со своей миссии. Между тем я старался приобрести любовь и доверие между солдатами и поселянами — довольно большое жалованье дозволяло мне им делать подарки; также всякое вспоможение было мною оказываемо, как офицером фрегата, по разным работам. Чтоб более узнать их, я старался проникнуть в семейственные связи и действиями своими успел, пошлюсь на свидетельство капитана и офицеров фрегата, сильно привязать к себе нижний класс.

Я выше сказал, что президента нужно было иметь на своей стороне, ибо он имел по конституции Калифорнии значительную власть. Но настоящего президента нельзя было привлечь; будучи ограниченных способностей он управлялся секретарем и был предан мексиканской партии, находясь в то же время под сильным влиянием агентов Англии и Соединенных Штатов. Попытавшись освободить его от оного и не успевши, я не видел иного средства как сменить его. Сие было возможно, ибо второе собрание Совещательной Юнты приближалось, и посему был сделан следующий план. Которой виден весь из письма к Альтимире.

Из всех военных чиновников, имевших право на избрание в президенты, один только Нориега был испанской партии, человек весьма умной, которой и был уже выбран, но отказался, ибо партия мексиканская была тогда торжествующая, и он боялся, что не будет довольно в силах скрывать свое к ней отвращение. Необходимо было убедить его принять президентство, а членов Секретной Юнты выбрать его. Сие все было возможно. Когда сие бы удалось — то Калифорния должна бы была объявить себя независимою от Мексики, под предлогом, что там еще не установилось правление и что (для успокоения партии мексиканской) независимость сия только будет до того времени, когда оно установится. За сим следовала свобода селиться иностранцам, чем преднамеревалось вводить русских, ибо им легче других было приезжать в Калифорнию, и прочие действия, описанные как в письме к Альтимире, так и в письме к Секретной Юнте. В сем последнем большею частию находятся наставления о усилении провинции, дабы в состоянии независимости быть ей безопасну от влияния Англии и Соединенных Штатов — а дабы достигнуть моей цели, Калифорния должна непременно была быть независимою; дабы могла быть в состоянии располагать своею участью.

В следствие предположенного плана я предпринял путешествие по Калифорнии — виделся и советовался со многими миссионерами; преклонил на свою сторону двух членов (из четырех) Секретной Юнты (третий был также согласен чрез посредство Альтимиры). Назначил свидание Нориеге — всё приходило уже к окончанию — но скорое отбытие фрегата положило конец действиям моим в Калифорнии, кои все словесные и письменные, остались в тайне и сохранились токмо в моих и их бумагах.

Хотя я исполнения своих намерений и не достиг, но цель моя была достижена отчасти. Я расположил всех в пользу России, раздражил противу Англии и Соединенных Штатов; — приуготовил их к принятию Ордена советами, увещаниями и просьбами убедить многих облегчить участь индейцев; пример поспешил мне на помощь, южные миссии взбунтовались. Советы мои стали приниматься с уважением; а деятельное посредничество в доставлении военных снарядов для прекращения бунта заслужили общую признательность, уверив их, что все мои намерения и действия служили к их пользе; что и было мне засвидетельствовано письмом президента, полученном в прошлом году. Нижний класс меня любил — и воспоминание обо мне не изгладилось и поныне, что заверят все офицеры фрегата, бывшие гораздо после меня уже в Калифорнии. Еще большее я заслужил у них уважение, когда все, что я предвидел, сбылось. Купер, гражданин Соединенных Штатов, о коем упоминается во многих письмах, коему поручено было завести от президента торговые сношения с Китаем, обманул их и нанес им немаловажной ущерб.

Калифорния была в отношении ко мне в таком положении, что есть ли б я получа утверждение от покойного Императора и вспоможение явилось туда, то сей час был бы принят с орденом — тогда от меня бы зависело, по воле Государя присоединить ли ее к России или возвратить Испании. В первом случае выгоды для России бесчисленны. Во втором, партия королевская в Мексике, которая была в особенности сильна в Гвадалахаре (провинции) ободрилась бы — ей можно было бы подать помощь — и тогда есть ли бы Мексика и не была возвращена Испании, то по крайней мере мексиканцы призвали бы на престол одного из принцев испанского дома, и своеволие было бы побеждено законностию. А сие было бы важно, ибо борьба идет теперь не против лиц, но дух воюет с духом.

Я заключу сие, что Альтимире известно было все, что касается до Ордена, т.е. что сей еще учреждается — он первой признал меня, в миссии своей 5/17 февраля, почему я и стал считать себя магистром с сего времени, ибо до сих пор не было известно даже и преднамереваемое образование Ордена — к Нориеге же я писал как о существующем, хотя в письме и показано что новоучрежденном. Оставив Калифорнию, я продолжал иметь с нею сношения, чтобы поддерживать свой кредит там. Посылая им подарки, сколько жалованье мое позволяло мне делать, и писав к ним всякой раз как имел случай. Последнее письмо, на языке французском и испанском, было послано в прошлом году — и имело целью раздражить их против Англии, вследствие пронесшихся тогда слухов, о чем будет сказано в своем месте. Во время плавания из Ситхи в Охотск я, собразя всё касающееся до Ордена Восстановления, привел в порядок, сделав небольшую перемену. Разность языков не дозволяла присутствовать в одном капитуле членам Ордена разных наций — посему я сделал разделение по языкам, определил каждому языку иметь свой капитул и своего тальи, т.е. начальника или судью, под именем просто магистра или великого магистра такого-то языка. Впрочем, сие точно еще не определялось мною. Я считал уже Орден существующим и почитал себя имеющим право быть тальи русского языка, ожидать утверждения от Государя в верховном сане. В сие же плавание я получил объяснение моим действиям прошедшим и предсказание участи будущей — что изложено в письме к Хлебникову.

Лейтенант Завалишин 1826-го года июня 29-го дня.

Опубликовано: Россия в Калифорнии: русские документы о колонии Росс и российско-калифорнийских связях, 1803-1850 / сост. и подготовка А.А. Истомин, Дж. Р. Гибсон, В.А. Тишков. - Т. 1. - М. : Наука, 2005. - C. 572-577

Из доклада генерал-адъютанта В. В. Левашова императору Николаю I о расследовании деятельности Д. И. Завалишина во время плавания на фрегате «Крейсер» в 1822—1824 гг.

С.-Петербург, 12 октября 1826 г.

После того как неосновательность доноса юнкера Завалишина на брата своего изобличилась, и когда сей последний неоднократно решительно утвердил, что он не токмо не был иностранным агентом, но даже и не подозревает влияния какой-либо державы на Россию — оставались два токмо средства к раскрытию истины: точнейшее исследование бумаг Завалишина и осведомление от тех, кои могли знать о его действиях.

Действия Завалишина в России вполне раскрыты следственною Коммисиею; действия его за границею оставались неизвестными. Сии то последние должны определить политический характер его и обнаружить истинную цель первых.

Из всех лиц, упомянутых Завалишиными, нет ни одного, кроме лейтенанта Феопемпта Лутковского, на которое показания были бы столь уважительны, чтоб определяли требование его к допросу. Единственные свидетели действий Завалишина за границею суть офицеры, ездившие вместе с ним вокруг света, и Лутковский, бывший в Калифорнии прежде Завалишина и ознакомивший его с нею.

Из них: капитан-лейтенант Никольский, лейтенанты: Нахимов, Анненков и Лутковский, и мичмана: Муравьев, Дамашенко, Бутенев и Путятин, спрошены. Они единогласно показали, что не заметили никаких сношений Завалишина ни в Англии, ни в Бразилии, что в Калифорнии он особенно знаком был с монахами, делал некоторым жителям подарки, на кои однако слишком было достаточно жалованье его, и вообще был любим ими, — и что они не заметили никакого обстоятельства, по коему можно б было заключить о каком-либо сношении Завалишина с иностранцами. Лутковский же упомянул сверх того, что Завалишин, пред отъездом своим в отпуск в 1825-м году, поручил ему взять у Новосильского, чиновника Министерства просвещения, свои карты, книги и вещи — чего однако им не исполнено; вследствие сего и сделано секретное сношение с здешним военным генерал-губернатором об отобрании всего оного от Новосильского.

Между тем истребованы из Следственной Комиссии все вообще бумаги Завалишина. Каждая из них рассмотрена со всевозможным вниманием, можно сказать даже с привязчивостию. Все, что токмо навлекало хотя тень подозрения, малейшая двусмысленность — приводимы были в возможную ясность сличением с обстоятельствами времени и места и допросами Завалишина; ответы его снова сличались с прежними показаниями и с бумагами; малейшее противоречие определяло новые вопросы и улики, — словом все, что токмо можно было сделать к раскрытию истины — сделано.

Последствия сих изысканий представляют следующее:

Завалишин еще в юности своей имел, как сам говорит, видения, по коим заключил, что он назначен свыше для восстановления истины.1

В начале 1822-го года послана ему необыкновенным образом мысль учредить рыцарский Орден Восстановления, — и вскоре затем начал он писать устав онаго. Орден сей долженствовал существовать вне Европы; вступление в оный позволялось всякому, какой бы кто нации или веры ни был, — но каждый язык (народ) имел бы свой капитул; цель Ордена двоякая: распространение просвещения и поддержание прав человека, — и очищение Европы от умов беспокойных, которые бы охотно вступали в оный, увлеченные заманчивостию первой цели.

В таком положении были действия Завалишина, когда эскадра, на коей он находился, прибыла в Калифорнию. Богатство страны сей, и местное положение оной подало ему мысль основать там Орден. К сему присовокупилась еще цель политическая. Завалишин, всегда с завистью взиравший на успехи английской политики, и зная, что держава сия имела в то время виды на Калифорнию — вознамерился либо присоединить ее к России (что полагал возможным сделать или явно — оружием, или тайно — перевесом русского языка в Ордене), либо, в случае несогласия на то Императора, возвратить ее Испании. И тогдашнее положение края сего извиняло дерзость его плана. Калифорния, оставленная самой себе Мексикою по свержении Итурбида, волнуемая партиями, из коих главнейшие: мексиканская, состоявшая из губернатора и военных чиновников, и королевско-испанская, к коей принадлежали монахи и живущие в миссиях, управляемых ими независимо от светской власти, — без законов, с горстью недовольных солдат без жалованья, ружей и пороха2, — без силы народной: ибо кроме 30-ти семейств уволенных от службы солдат, составляющих гражданство сей земли, и крещеных индейцев, содержимых в миссиях либо в цепях, либо под замками, народонаселение оной состоит из диких, коих ловят арканами и насильно обращают в миссиях в христианскую веру, — Калифорния в таком положении легко могла соделаться театром действий человека, одаренного умом и предприимчивостию.3 Завалишин имел и то, и другое. В самом Ордене Восстановления видел он средство к тому. Он сообщил о нем монахам, представив оный всем им, кроме Альтимиры (коему открыл все, относящееся к Ордену), давно существующим; уверял их, что Орден имеет целью крестовый поход и истребление масонов (под сим именем разумели они всех вообще либералов), что он, Завалишин, послан на сей конец блаженной памяти Государем Императором; обещал помощь Его Величества, а между тем возбуждал опасение насчет Англии, и делал главнейшим жителям подарки. Альтимир признал Орден сей в своей миссии; другие изъявили согласие содействовать. Тогда назначено было вскоре собрание юнты; Завалишин вместе с Альтимирой успели преклонить трех членов оной (из четырех) к своим видам: уже положено было свергнуть тогдашнего губернатора дона Аргуельо, принадлежавшего, как выше сказано, к мексиканской партии, выбрать на место его дона Нориегу, партии испанской, и признать Калифорнию отдельным от Мексики государством, — как внезапное требование Завалишина в Россию разрушило все сие здание.

Весьма вероятно, что Завалишин не имел другой цели при предложении блаженной памяти Государю Императору проекта учреждения Ордена. Но несоизволение на то Его Величества оскорбило, как сам Завалишин сознается, честолюбие его. Между тем вызов его по Высочайшему повелению сначала из Англии, потом из Америки; сношения его с Императором, слухи о каком-то предложении, о том, что он тайный иностранный агент, и проч. — все сие соделало его лицом любопытным и загадочным, особенно в глазах заговорщиков. Естественно, что они старались проникнуть и приобресть его; не менее естественно и то, что Завалишин, как выше сказано, оскорбленный отказом, и видя созданное им политическое поприще закрытым для себя охотно бросился на новое, — и что таким образом виды его со делались преступными уже в России.

Во всяком случае достоверно, что Завалишин не был агентом Англии; все действия его, бумаги, проекты, большая часть коих имеет целью нанесение вреда сей державе, доказывают сие. Краткое пребывание его в Бразилии, и то на пути токмо в Калифорнию; общие его сношения, и всегда почти при свидетелях, с людьми, коих все офицеры фрегата равно знали; ни одной бумаги, которая показывала бы связь его хотя самую обыкновенную с кем-либо в Бразилии — все сие ведет к достоверному заключению, что Завалишин не был ни орудием, ни под влиянием сей державы. Весь круг действий его есть Калифорния; если он был токмо где-нибудь под влиянием какой-либо партии — то не в другом месте, как в сей земле, и не чрез кого иного, как посредством Альтимиры. К предположению сему ведут два обстоятельства: 1-е) что Завалишин стал называться великим Магистром Ордена с того именно только времени, когда Альтимир признал оный в миссии своей, и 2-е) что Завалишин в письмах своих, коих брульоны найдены в его бумагах и в которых приглашает некоторых жителей Калифорнии вступить в Орден восстановления — он адресует их к Альтимире для получения патентов.

Но обстоятельства сии столь двояки, особенно если принять во уважение, что Альтимира был один человек в Калифорнии, коему Завалишин открыл всю истину в отношении Ордена, — что едва ли могут служить к основательному предположению. Притом Альтимир, как и все монахи Калифорнии, был партии королевско-испанской, — а характер сей партии совершенно противоречит падавшему на Завалишина подозрению.

Конечно, большая часть действий Завалишина в Калифорнии рассказана им самим; но и тогдашнее положение земли сей, и брульоны писем его к Альтимире, Нориеге и другим лицам в Калифорнии, и показания спрошенных доселе офицеров, бывших там вместе с Завалишиным, и самое сличение обстоятельств — заставляют заключить, что сказанное им есть скорее истинное сознание, нежели показание вымышленное, которого не возможно б было применить к толикому множеству подробностей, открытых при доследовании действий его.

Одно обстоятельство остается подозрительным. В бумагах Завалишина нет ни одного письма к нему иностранцев, тогда как есть показание, что он получил из Калифорнии три письма, и когда сам он сознается, что получил их два, ничего впрочем, по словам его, не заключавшие, кроме обыкновенных уверений в дружбе и памяти. Подозрение сие еще более усиливается двумя письмами мачехи Завалишина, писанными вслед за освобождением его после первого арестования, где она уведомляет о получении его письма и прочих бумаг. Завалишин, уверяя, что он не знает, куда девались вышеупомянутые письма из Калифорнии, что под бумагами мачеха его разумеет длинное письмо, в коем он доказывал безрассудность предприятия 14-го декабря и милосердие Вашего Императорского Величества (что, впрочем, подтверждается и показанием Лутковского), и что он не пересылал никаких других бумаг — вызвался, в удостоверение сего, написать к мачехе о присылке всех бумаг своих, какие токмо есть у нее. Ему послан проект письма якобы от 20-го июля, и оно, переписанное им, отправлено к его мачехе. Равным образом Завалишин, в доказательство, что он не имел с иностранцами никаких политических сношений, предложил истребовать письма, коих ожидал он из Калифорнии на судах Американской Компании, бывших в колониях наших; но оных, как оказалось по секретному сношению по сему предмету с директором Компании, ему не привезено.

За сим оставалось еще одно средство: узнать не привезено ль ему писем из-за границы на судах Российско-Императорского флота? О сем сделано секретное сношение с начальником Морского штаба Вашего Императорского Величества; но и от него получен ответ отрицательный.

Что касается лиц, оговоренных Завалишиным и братом его, а равно и в бумагах упоминаемых, то о некоторых из них, заслуживающих более внимания, сообщено секретно здешнему военному генерал-губернатору; но отзыв его устраняет от них и то подозрение, какое можно б было возыметь после вышеупомянутых показаний.

В сем заключаются главнейшие результаты доследования действий Завалишина. Все возможные меры к обнаружению истины, без вредной и едва ли к чему б нибудь приведшей огласки, — употреблены. Для полноты следствия и решительного заключения остается еще отобрать показание от капитана 1-го ранга Лазарева и лейтенанта Куприянова, которые одни из всех офицеров, бывших на «Крейсере», еще не спрошены — и дождаться ответа мачехи Завалишина, а равно вещей его, находящихся у Новосильского; но и сие, как по ходу дела заключать должно, если и сделает какое-либо изменение — то вероятно в одних подробностях и то разве по обстоятельствам новым, не имеющим ощутительной связи с бывшими доселе в виду.

Генерал-адъютант Левашов
Октября 10 дня 1826-го года

Опубликовано: Россия в Калифорнии: русские документы о колонии Росс и российско-калифорнийских связях, 1803-1850 / сост. и подготовка А.А. Истомин, Дж. Р. Гибсон, В.А. Тишков. - Т. 1. - М. : Наука, 2005. - C. 577-581

Примечания

  • История Русской Америки: в 3-х томах. М., 1999. Т.2. С. 259.
  • Там же. С. 260.
  • Там же. С. 267.
  • Там же. С. 274.
  • В сем отношении особенно замечательно письмо его к Хлебникову, правителю купеческой конторы в Ситхе, от 14-го июля 1824-го года, коего брульон, писанный шифром, найден в бумагах Завалишина. В письме сем он предсказывает себе участь, имеющую разительное сходство с настоящим положением его, в самых даже подробностях. Письмо сие писано из Сибири, во время следования Завалишина в Петербург, и, как он удостоверяет, прежде еще чем знал об отыскании брульона оного в бумагах его, — вследствие необыкновенного видения. {Примеч. док.)
  • Фрегат «Крейсер», прибыв в порт Св. Франциска, салютовал 7-мью выстрелами. Ему не отвечают. Послан офицер для узнания причины тому; на вопрос его о сем — комендант отвечал: дайте нам 7 зарядов, и мы охотно отсалютуем вам. (Примеч. док.)
  • Доказательством сему служит то, что некто Бушаж (Бучар), бывший адъютантом Наполеона и впоследствии сделавшийся корсаром, — с двумя купеческими судами разграбил Калифорнию, и заставил еще починить суда свои. (Примеч. док.)