Дилетанты на войне: Авраам Линкольн и Комитет по ведению войны

Брюс Тэп
Статья американского историка - специалиста по истории Объединенного комитета Конгресса США по ведению войны, рассказывает о взаимоотношениях членов комитета и президента Линкольна.

После обстрела форта Самтер 12 апреля 1861 года граждане и политические деятели Севера ждали быструю, решительную, и относительно бескровную войну. Имея большие материальные и человеческие ресурсы и «нравственно превосходящую» мотивацию, многие северяне беззаботно взирали на относительную неподготовленность своих их вооруженных сил. Популярная концепция войны, разделяемая многими ведущими политическими лидерами страны, гласила, что все сражения могут быть выиграны благодаря превосходящей мотивации, поддержанной храбростью и мужественностью. Северян почти не волновала «зеленость» их войск и неопытность многих офицеров. Храбрость была эффективной заменой обученности и дисциплине. Некоторые из членов кабинета Авраама Линкольна, даже после обстрела Самтера, предсказывали короткую войну. Ньюйоркец Джордж Темплетон Стронг записал в своем дневнике высказывание, сделанное госсекретарем Уильямом Г. Сьюардом: «Никакой серьёзной борьбы не получится. Юг рухнет и всё встанет на свои места». Многие считали, что будет достаточно одного сражения. Республиканский сенатор от Мичигана Захария Чендлер предсказывал, что конфедераты, которыми командует Борегар, «побегут как трусы», лишь завидев союзные войска.1

Несмотря на многочисленные военные задержки летом и осенью 1861 года, многие конгрессмены продолжали убеждать общество, что легкая победа находится на расстоянии вытянутой руки. «Мы можем добиться победы в 24 часа, если только наши генералы будут воевать», сказал Чендлер детройтскому корреспонденту в конце октября. По мнению большого числа конгрессменов, в проблемой Севера были чрезмерно осторожные военные и политические лидеры. В первые дни мятежа президент Линкольн взял на себя широкие полномочия для разрешения кризиса, и Конгресс во время специальной сессии в июле одобрил большую часть его действий. Однако к началу декабря отношение Конгресса к Линкольну сильно изменилось. Неудовлетворенный состоянием войны, разочаровавшийся в Линкольне, и убежденный в том, что внутри командного состава армии поселилась измена, Конгресс собрался на экстренное совещание, чтобы сформировать специальный объединенный комитет, для расследования бездействия северных военных и стимуляции военной активности. Таким образом был создан Объединенный комитет по ведению войны. Получивший полномочия ведения судебного следствия, комитет был уполномочен вникать во все аспекты военного дела. За время его работы в 37-ом и 38-ом Конгрессе, комитет должен был расследовать причины больших военных поражений, следить за управлением военными округами и обращением с северными военнопленными, изучать конфедератские злодеяния и много других вопросов. Через угрозу общественного раскрытия в форме утечек в печать или официальных сообщений, Конгресс надеялся использовать комитет, чтобы подтолкнуть осторожных генералов и нерешительную администрацию к действию.2

От сенатских республиканцев в комитет вошли Бенджамин Ф. Уэйд из Огайо и Захария Т. Чендлер из Мичигана. Уэйд и Чендлер были в первых рядах радикальных республиканцев. Профессиональный адвокат Уэйд имел репутацию радикала ещё со времен своего пребывания в законодательном собрании Огайо. Оказавшись в Сенате в 1851 году, Уэйд стал членом маленького кружка антирабовладельческих сенаторов. Грубый и воинственный Уэйд взялся за обязанности председателя комитета со свойственной ему серьёзностью. Захария Чендлер был великолепным дополнением к Уэйду. Избранный в 1857 году, Чендлер был преданным идеалам Республиканской партии трудоголиком. Откровенный противник любому компромиссу с Югом, он с самого начала защищал освобождение и конфискацию рабов. Единственным представителем сенатских демократов в комитете был Эндрю Джонсон из Теннесси. Верный демократическим идеалам Джонсон был единственным сенатором США от отколовшегося штата, отказавшимся последовать примеру своих южных коллег. Своими гневными выступлениями в адрес лидеров мятежа он заслужил дружеское расположение республиканцев комитета.3

Членами комитета от Палаты представителей были республиканцы Джон Ковоуд из Пенсильвании, Джордж У. Джулиан из Индианы и Дэниел Гук из Массачусетса. Ковоуд уже принимал участие в расследованиях Конгресса. В 36-м Конгрессе он возглавлял комитет по расследованию мошенничества в администрации Джеймса Бьюкенена. Джулиан был самым преданным радикалом комитета. Давний сторонник отмены рабства он начал свою политическую карьеру как виг, но в 1848 году перешёл в партию фрисойлеров и был впервые избран в Палату. Речи Джулиана, переизбранного в Конгресс в 1860 году от республиканцев, внесли в позицию комитета необходимую убедительность. Дэниель У. Гук был избран в Палату от города Бостон на второй срок. Не столь известный, как его коллеги по комитету, он своими юридическими познаниями сделал значительный вклад в расследования комитета. Единственным демократом из Палаты в комитете был Мозес Одел из Нью-Йорка. Хотя Оделл не всегда соглашался с его республиканскими коллегами, они ценили его трудолюбие и самоотдачу расследованиям комитета.4

Существует несколько подходов к исследованию отношений между Авраамом Линкольном и Комитетом по ведению Войны. Во-первых — конституционный, который сосредотачивается на недовольстве Конгресса тем, что войной управляет одна только исполнительная власть. В конце концов, Конституция разделяет управление войной между обеими ветвями федерального правительства, предоставив исполнительной власти контроль над военными, а Конгрессу – контроль над ассигнованиями и право объявлять войну. Линкольн мог понять недовольство Конгресса. Будучи колеблющимся вигом в Конгрессе 1848 года, он сам, во время войны с Мексикой, критиковал президента Полка за пренебрежение правом Конгресса объявлять войну. Историки также придумали подход «консерваторы против радикалов». Этот подход, выработанный Т. Гарри Уильямсом, подчеркивал идеологическую дистанцию между Линкольном и доминировавшими в комитете радикальными республиканцами. Но многочисленные историки опровергают такой подход. Очевидно, что личности и характеры Уэйда, Чендлера, Джулиана и Ковоуда отличались от президентских. Много раз они вынуждали президента увольнять генералов или одобрять законы, которые они считали нужными. Они возмущались, когда Линкольн не уступал. Они жаловались на президентское чувство юмора и его привычку избегать конфликта, рассказывая анекдоты. Однако позиции Линкольна и радикалов сходились по большему числу вопросов, чем расходились. Все они разделяли идеологию свободного труда и были сторонниками освобождения. И это согласие по основным вопросам было куда более важным, чем различия личности и характера.5

Сходство президента и членов комитета легко увидеть, если обратить внимание на схожесть их жизненных путей. Они на самом деле были воплощением республиканской идеологии свободного труда. Все они начали жизнь с малого. Каждый добился общественного признания благодаря своим дисциплинированности, трудолюбию и настойчивости. Хотя все они добились очевидного успеха, время от времени их успех омрачался горькими разочарованиями. Они были людьми «сделавшими себя сами» во всех смыслах этого слова.

Наиболее существенным для понимания деятельности Линкольна и членов комитета во время Гражданской войны, является полное отсутствие у них какого-либо военного опыта. На самом деле у Линкольна, служившего капитаном ополчения в войне с Черным Ястребом, было больше военного опыта, чем у всех членов комитета. Являясь военными дилетантами, Линкольн и Комитет по ведению войны разделяли все общепринятые предубеждения в отношении войны. В то время, когда профессиональное обучение было в зачаточном состоянии, эксперт в какой-либо сфере деятельности считался невыносимым придирой. Военные эксперты не были исключением. Однако между Линкольном и членами комитета было одно важное различие. В то время как члены комитета, казалось, застряли в сетях общепринятых представлений о военных вопросах, Линкольн продемонстрировал замечательную способность расти, развиваться и прозревать. Нет, шестнадцатый президент не стал экспертом, как понимают это слово в Вест-Пойнте, но его eventual понимание военных концепций помогало ему оценивать военные вопросы и военное управление в той степени, в какой они были не доступны для его коллег из Конгресса.6

Профессиональный солдат в довоенных Соединенных Штатах не был предметом поклонения. Многие американцы рассматривали профессиональные вооруженные силы как предшественников большой регулярной армии, которая неизбежно была враждебна к республиканским институтам. Вместо постоянной армии, которая могла бы стать предметом злоупотребления для политических лидеров, Соединенные Штаты полагались на добродетельное гражданское ополчение. Гражданский солдат милицию гражданина. Граждане-солдаты требовали минимального обучения, так как их оружием будут храбрость и доблесть, столь же важные для военного успеха, как тренированность и дисциплинированность. Американцы с гордостью могли указать на сражение при Новом Орлеане как подтверждение превосходства гражданского солдата над профессионалами – тогда неопытные американские войска во главе с Эндрю Джексоном победили одних из самых профессиональных солдат Европы. Народная песня «Охотники Кентукки» точно описывает подобное отношение к армии:

Но Джексон был начеку и
Не боялся пустяков
Ведь он прекрасно знал, что мы подстрелим любого
Из наших кентуккийских винтовок.
Поэтому он вел нас в Кипрское болото,
Где земля была безжизненной и мерзкой.
Там стоял Джон Буль в военном великолепии,
А здесь был старый Кентукки.7

Результатом этого положительного отношения к гражданским солдатам стали большое недоверие и открытая враждебность к военной академии в Вест-Пойнте, образованной в 1802 году. Мало того, что высмеянные профессиональные солдаты обучались за государственный счёт, так ещё они были привилегированным классом. Разве вест-пойнтовцы не имели лучшее к себе отношение в регулярной армии? Разве кадеты не попадали в Вест-Пойнт, благодаря патронажу богатых и влиятельных благодетелей? Разве это не было очередным примером привилегий и искусственного различия, с которым боролись политические лидеры вроде Эндрю Джексона? Член Палаты представителей Джошуа Гиддингс возмущался: «На каждой улице этого города [Вашингтона] мы видим офицеров армии, живущих за счёт тех, кто добывает хлеб насущный. Это положение никак не соотносится с республиканскими институтами». С ростом в 1850-х годах Республиканской армии, Вест-Пойнт и профессиональные военные стали идентифицироваться с Югом. Также как Юг считался аристократичным и иерархичным, так и профессиональная армия считалась полной искусственного и несправедливого классового различия.8

Во время Гражданской войны, Вест-Пойнт и профессиональные военные постоянно атаковались ведущими республиканцами из Комитета по ведению войны. Связывая Вест-Пойнт с аристократическим и Демократическим Югом, Бен Уэйд, Захария Чендлер, и Джордж Джулиан, в частности неиствовали, критикуя национальную военную академию и кадровых офицеров. Посколько многие вест-пойнтовцы подали в отставку со службы в армии США и разделили дело Конфедерации, всё это заведение было дискредитировано в глазах членов комитета, несмотря на то, что многие профессионалы остались верны Союзу. «Я не верю, — сказал Чендлер в интервью, — что где-нибудь на земле существует подобное заведение, из которого бы вышло столько же лживых и неблагодарных солдат». Чендлер говорил, что «офицерский корпус состоит из старых чудаков, половина из которых была предателями, а другая половина – сочувствующими Югу.»9

Объединение Вест-Пойнта, Юга, и Демократической партии создало образец для многих комитетских расследований. В военных поражениях часто обвинялись Демократические генералы, лояльность которых была под подозрением. На самом деле, ведущие республиканцы комитета приняли почти заговорщический подход к объяснению военных отступлений. После войны, один из корреспондентов генерала Бенджамина Батлера вспоминал неофициальные встречи комитета в доме Джона Ковоуда. «Преданность армейских офицеров, — вспоминал он, — была постоянной темой для обсуждения.» При расследовании разгрома при Боллс-Блафф, который был приписан неопытности и некомпетентности офицеров Союза, особенно Эдварда Д. Бейкера, члены комитета в качестве «козла отпущения» выбрали Чарльза Помероя Стоуна. Основываясь на косвенных уликах, доказывающих непозволительное общение Стоуна с мятежными офицерами, комитетское расследование Боллс-Блафф привело к аресту и внесудебному содержанию Стоуна под стражей на протяжении 189 дней.10

Когда Джордж Мак-Клеллан казался неспособным к активным боевым действиям в начале 1862 года, члены комитета оказались в числе его наиболее крикливых критиков, требуя его отставки и подвергая сомнению его преданность делу. На заседании кабинета 6 января 1862 года министр финансов Сэлмон Чейз сообщил, что «члены комитета, особенно господа Чендлер, Уэйд, Джонсон, Одел и Ковоуд были серьёзно настроены требовать энергичного судебного расследования войны и рекомендовать назначить генерала Мак-Дауэлла командующим Потомакской армией.» Через два месяца бездеятельность Мак-Клеллана убедила членов комитета в том, что он был нелоялен. Когда Потомакская армия пришла в Манассас, после того, как оттуда ушли конфедераты, и увидела, что предполагаемые сильные укрепления состояли из «квакерских пушек» (толстых брёвен, покрашенных в черный цвет), Джордж Джулиан сказал: «Они (члены комитета) после всего этого убедились, что душа Мак-Клеллана не лежит к его работе».11

Когда членов комитета разочаровало поведение Джорджа Мида после Геттисберга они начали расследование, целью которого было не только доказать непригодность Мида как командира, но и его связи с «медноголовыми». Если верить членам комитета, сердца основных офицеров Потомакской армии не разделяли дела Союза. Опрашивая рассерженных офицеров, которые были известны своим враждебным отношением к Миду, члены комитета задавали им вопросы, составленные так, чтобы получить нужный ответ. Когда Бен Уэйд опрашивал генерала Олбиона Хоува, дивизионного командира в 6-м корпусе, он спросил его, как Мид смог позволить армии Ли переправиться через Потомак после Геттисберга. «Я не знаю, подберу ли я для объяснения причин более точное слово, чем «медноголовость (copperheadism)» », — ответил Хоув. «Вы хотите сказать, что многие высокопоставленные офицеры симпатизируют тем людям, кого на Севере называют «мирными (peace men)»?»- спросил, наступая, Уэйд. Такой класс офицеров хорошо представлен в армии, ответил Хоув.12

Линкольн же, напротив, никогда не выказывал свои подозрения в адрес профессиональных военных. В отличие от своих коллег из комитета, он редко подвергал сомнению лояльность армейских офицеров. Например, после поражения Союза во Втором Сражении при Булл-Ране, появилось нагромождение самых диких слухов о нелояльности высокопоставленных офицеров в Потомакской армии. Члены комитета впали в истерику. «Неужели теперь нашей судьбой управляют мятежные генералы-изменники?», спросил Чендлер у Сэлмона Чейза. Линкольн спокойно собирал слухи. Неохотно он уволил из армии майора Джона Дж. Ки за то, что тот предположил, будто бы после Энтитема войска Союза не хотят победить мятежников. Тогда он лично посетил расположение Потомакской армии, чтобы во всём разобраться. Хотя многие офицеры были демократами, не выражавшими восторга в адрес республиканской администрации или предварительной Прокламации Освобождения, Линкольн понимал, что это не следует путать с нелояльностью. Хотя Линкольн не опровергал слухи об измене, его реакция на них была очень сдержанной. Когда президент, наконец, отстранил Мак-Клеллана от командования, он объяснил свое решение «медлительностью» генерала, а не его нелояльностью делу Союза.13

Как и его коллеги из комитета, Линкольн не мог спокойно воспринимать военные поражения или упущенные возможности. Он также был убеждён, что Мид упустил возможность закончить войну, позволив Ли уйти из Геттисберга. Его гнев и печаль были очевидны для всех, кто общался с ним после того сражения. На заседании кабинета 14 июля 1863 года он горько пожаловался Гидеону Уэллесу: «что-то нам не везёт. На Мида надавили и убедили, всего один из его офицеров был за немедленное наступление… Что же это значит, господин Уэллес? Боже праведный! Что же это значит!» Своему сыну Роберту Тодду Линкольну президент заметил: «если бы я был там, то лично бы подхлестнул их». В то время как комитет полагал, что неудачи Мида были результатом сомнительного патриотизма, Линкольн избегал таких сенсационных суждений, считая, настоящей проблемой был недостаток военного опыта. «Что я могу добиться … с такими генералами, какие есть у нас», — спросил Линкольн Уэллеса, — Кто из них лучше Мида?»14

У Линкольна и членов комитета были разные взгляды на боевые действия. Испытывая недоверие к профессионалам из Вест-Пойнт, и имея поверхностное представление об обучении вооруженных сил, комитет в значительной степени разделял общественное мнение о войне. Согласно ему, храбрости и силы воли было достаточно, чтобы принести победу на поле битвы. Комитет оправдывал лобовые атаки в противоположность маневрам или тактической обороне, полагая, что превосходящая численность наряду с высокой моралью автоматически означает победу. И на самом деле, культ мужественности, распространенный в девятнадцатом столетии, называл «стратегию» трусостью и немужским делом.15

Во время войны отдельные члены комитета разговаривали словами этой популярной концепции войны, считая, что в стратегии немного смысла. По мнению Бена Уэйда, национальная военная академия была препятствием для расцвета урождённых военных гениев. «Если бы не было такого правительственного института [Вест-Пойнта], — говорил Уэйд Сенату, — то люди, которые имеют склонность и гений для искусства войны, несомненно, обратили бы свое внимание на него». Подобно остальному обществу, члены комитета ждали короткую, решающую кампанию, в которой Конфедеративная армия в Виргинии будет побеждена, а мятеж подавлен. В январе 1862 года, когда Джордж Мак-Клеллан выступал перед комитетом, Уэйд и Чендлер высмеяли его детальный план подготовки, предшествовавшей выступлению армии. После того, как Мак-Клеллан ушёл, Уэйд спросил: «Чендлер, что Вы думаете о генеральской науке?» «Я ничего не знаю о войне, — отвечал Чендлер, — но мне кажется, что она — адская, беспросветная трусость.» Через несколько недель комитет снова стал давить на Мак-Клеллана, чтобы тот двинул армию в поход. Уэйд сказал Мак-Клеллану: «Армия в 150 тысяч могла бы побить Конфедерацию, если бы я был её командующим. Я бы перевел армию через Потомак и не вернул бы её до тех пор, пока она не принесла мне победу, или не полегла вся до единого».16

Казалось, что члены комитета не принимали во внимание изменения в вооружении, которые делали наступательный тип войны, который они защищали, всё более и более проблематичным. Широкое распространение нарезных мушкетов начало изменять тактику, в частности — в отношении фронтальных атак. Во многих случаях обороняющиеся могли рассыпать наступательную линию прежде, чем она подойдёт на расстояние штыковой атаки. При помощи сложных укреплений и артиллерии, стреляющей картечью и снарядами, тактическая оборона получала огромное преимущество перед наступлением. Мало того, что фронтальные атаки едва ли могли принести успех, иногда они были просто безрассудны. «Одна винтовка в окопе стоит пяти перед ним», — говорил генерал Джейкоб Кокс. Члены комитета также оспаривали необходимость строгого военного обучения. Даже в конце 1864 года Бен Уэйд продолжал считать, что гражданские солдаты при минимальном обучении могут действовать также хорошо, как и регулярные войска. Такой взгляд полностью игнорировал размеры армий, которые были во время войны, и разнообразный ландшафт, на котором часто приходилось воевать. На самом деле трудности армии Союза, вызванные ландшафтом, были огромны. Вопреки мнению членов комитета пересечённая местность делала наступательные действия в большинстве случаев невозможными. Наконец, члены комитета вместе большой частью общества считали, что одно сражение положит конец мятежу. Многие профессионалы армии Севера понимали, что нужна долгосрочная стратегия. Необходимо было сочетание различных видов военных маневров. Победа могла быть достигнута только постепенно, истощением человеческих и материальных ресурсов врага, потерей его воли к сопротивлению. По причине дилетантских представлений о военном искусстве, комментарии членов комитета были дезинформирующими и безрассудными.17

Линкольн тоже был дилетантом. В самом начале он делал ошибки. Например, он позволил себе поддаться общественному мнению и давлению конгрессменов и приказать генералу Мак-Дауэллу начать сражение при Булл-Ране. Как отмечает историк Марк Э. Нили-младший, некоторые из ранних решений Линкольна были неисполнимы – например, Общий приказ №1 был издан без учёта состояния дорог в штатах Виргиния и Теннесси. На него так же, как и на членов комитета оказывали влияние тогдашние понятия о мужественности и необходимости решительного удара по врагу. Но, в отличие от своих коллег из комитета, Линкольн смотрел на войну открытыми глазами. Хотя он не всегда доверял профессиональным военным, он ни разу не пренебрег их советами. Вместо того он учился. Подобно тому, как он учил грамматику, естествознание и закон много лет тому назад в Иллинойсе, Линкольн начал изучать военную тактику, читая книги по ней и наблюдая. Как пишет его биограф Ричард Керрент, «Линкольн снова и снова признавался в своём невежестве и выражал готовность учиться». Если верить некоторым историкам, шестнадцатый президент существенно продвинулся в своем военном образовании. Например, он познакомился с понятием концентрации времени и пространства, то есть оказания давления на конфедератов на всех фронтах так, чтобы они не могли перемещать свои войска и использовать в своих интересах внутренние границы. Уже в январе 1862 года он учил Дона Карлоса Бьюэлла, говоря тому, что единственный способ использования превосходящих сил заключается в создании угрозы армии Конфедерации «в разных местах в одно и то же время». В разговоре с Улиссом Грантом он выразился так: «Как говорят у нас на Западе, если кто-то не умеет освежевывать тушу, то он должен придержать её до тех пор, пока не появится тот, кто умеет». В отличие от членов комитета Линкольн знал, что фронтальная атака может быть храбростью, но она также может обернуться глупостью, как это было под Фредериксбергом. Продолжая защищать наступление, он начинал понимать тщетность атак на укрепленные позиции и потребность в некоторых случаях маневрирования. В отличие от членов комитета, Линкольн за время войны значительно продвинулся в военных вопросах. По словам военного историка Арчера Джонса, его понимание военного дела привело к тому, что он стал больше доверять точке зрения профессиональных военных, а не гражданских лиц.18

Поскольку члены комитета одобряли всеобщую войну безо всяких ограничений, то они отвергали двухпартийный подход к ведению войны. Поучительны мнения комитета по вопросам примирения с Югом и освобождения рабов. В начале конфликта многие генералы и большинство политических деятелей, как республиканцы, так и демократы, были сторонниками примирения с Югом. Уильям Генри Сьюард в начале сецессионного кризиса высказал мысль, поддерживаемую многими в первые месяцы правления Линкольна, что раскол стал результатом действий маленькой группы влиятельных рабовладельцев. Обычные южане не были сепаратистами, ими в тот момент руководили эмоции. Если последовать политике примирения, то своенравные южане осознали бы свою ошибку и добровольно возвратились в Союз. После обстрела Самтера северные генералы вроде Джорджа Мак-Клеллана и Дона Карлоса Бьюэлла одобряли политику примирения в отношении мирных граждан Юга, со скрупулезным отношением к их правами и особенной заботой, не трогая институт рабства. Таким образом мятеж был бы подавлен изнутри. Линкольн готов был, с некоторыми исключениями, допустить подобную политику в начале войны, так как он знал, что это единственный способ удержать вместе все элементы военной коалиции на Севере.19

Члены комитета были среди первых критиков примирения, в первую очередь, одобряя наступление на институт рабства. Когда они расследовали деятельность Джона Фримонта на посту командующего Западным округом в начале 1862 года, они приложили много усилий, чтобы доказать, что спорная отмена рабства, объявленная Фримонтом 30 августа 1861 года, является правильным ответом на вопрос о рабстве. В отчете комитета за 1863 года записано: «независимо от мнения, которое может сложиться в тот момент, когда политика освобождения начата тем, в чьей власти находится объявить о её начале, нет сомнений в том, что генерал Фримонт в первые дни войны правильно посчитал её одним из самых эффективных методов подавления этого мятежа».20

Члены комитета не принимали во внимание, что одобрение подобных мер отвернёт от них демократов и юнионистов из пограничных штатов и потенциально ослабит военные усилия Союза. Уэйд, Чендлер, и Джулиан отвергали идею оставления в стороне партийных пристрастий и считали создание партии Союза своей высшей целью. Такая стратегия казалась им распространением республиканских принципов и капитуляцией демократов. Но Джордж Джулиан, например, расценил партию Союза как попытку бывших вигов уменьшить антирабовладельческие принципы Республиканской партии. Он также осудил политику сотрудничества с демократами. Он сказал в Палате, что посоветовал Линкольну не сотрудничать с демократами, поскольку «политика примирения с демократами столь же губительна для нашего дела, как и подобная политика в отношении мятежников». Для Джулиана и его коллег по комитету всё, что делало возможным компромисс в отношении республиканских принципов, было незаконно.21

Еще более важным было то, как члены комитета связывали политическую преданность с успехами на поле битвы. Так как они имели поверхностное представление о профессиональном обучении офицеров, можно только поразиться тем критериям, по которым они судили об их работе. Неизменно их решение зависело от двух вещей: преданности республиканским принципам и умения красиво излагать свои планы. В то же время поддержка примирения и неприятие освобождения вызывали неизменную критику. Как результат, комитет часто полагал, что только что назначенные офицеры имеют такую же квалификацию, как и опытные. Военные умения в любом случае часто оказывались на втором плане. Джон Поуп, Эмброуз Бернсайд, Джон Фримонт, Джозеф Хукер, и Бенджамин Батлер, например, получили поддержку комитета по вопросам освобождения, конфискации вражеской собственности, и своим красноречивым планам войны, а в случае Батлера ещё и одобрение использования афроамериканских войск. Однако каждый из этих офицеров был ошибкой. Вместо того чтобы признать их ограниченность как офицеров, члены комитета объясняли их недостатки деятельностью прорабовладельческих элементов в Вест-Пойнте, выпускники которого доминировали в офицерском корпусе, саботировавшем деятельность этих генералов.22

В речи, с которой Джордж Джулиан выступил в Палате в феврале 1863 года, была чётко выражена позиция комитета по ведению войны. Джулиан предложил простое объяснение причин военных поражений Севера. Мятеж на Юге начали демократы, а их северные коллеги, контролирующие армию, препятствуют тому, чтобы этот мятеж был подавлен. «Военные бедствия, — говорил Джулиан, — и опасности, угрожающие стране могут быть объяснены неудачей друзей правительства его защитить, и готовностью правительства протянуть руку своим врагам» . В этом своём замечательном объяснении Джулиан всю вину за все провалы Союза возлагал на Демократическую партию и её политику примирения и поддержки рабства. «Демократическая партия в лице генерала Паттерсона держала большую армию в долине Винчестера, вместо того, чтобы атаковать генерала Джонстона и его малых сил, приведя таким образом нашу армию вместо решительной победы к поражению и отступлению… Демократическая партия в лице генералов Мак-Клеллана и Стоуна переправила через Потомак полковника Бейкера и его храбрых солдат с одним яликом и двумя шлюпками как единственными средствами передвижения навстречу превосходящим силам». Нет никакой необходимости наводить мосты с оппозицией, если эта оппозиция нелояльна. В глазах комитета дело обстояло именно так, и позволять, чтобы демократические генералы руководили войной – контрпродуктивно и разрушительно для морали солдат.23

В отличие от своих республиканских коллег из комитета, президент полагал, что единственным путем к успеху в войне является расширение её поддержки за пределы Республиканской партии. То есть наращивание её поддержки среди Северных демократов и юнионистов из пограничных штатов. Чтобы сохранить дух сотрудничества и двухпартийности, Авраам Линкольн выступал с осторожными выступлениями по проблемам, потенциально опасным для хрупкой северной военной коалиции.24

Президентское отношение к проблеме освобождения превосходно иллюстрирует его отличие от членов комитета. Линкольн ходил по натянутому канату, понимая, что слишком быстрое проведение освобождения вызовет отчуждение, как среди солдат, так и среди важных элементов его Северной военной коалиции. В начале войны Линкольн обидел многих, включая членов комитета, своей отменой фремонтовской прокламации освобождения. Он вкратце объяснил своему другу Орвиллу Хикману Браунингу причины этого решения, утверждая, что в противном случае от Союза отойдут пограничные штаты вроде Кентукки. «Я был абсолютно уверен, — написал он Браунингу, — что оружие, которым мы снабдили Кентукки, будет обращено против нас. Мне кажется, что потеря Кентукки будет для нас равнозначна проигрышу всей игры». Ранние взгляды Линкольна базировались на замирении пограничных штатов. Когда же он, наконец, почувствовал себя достаточно смелым, чтобы наступать на рабство – после Энтитемского сражения в сентябре 1862 года – его действия имели зловещие последствия. Республиканцы потерпели несколько поражений на выборах в штатах. Вероятно, самым неприятным для Линкольна был рост демократов в его родном штате, где освобождение породило энергичные выступления демократов с обвинениями республиканцев в планах превращения Иллинойса в колонию свободных негров. После поражения под Фредериксбергом в декабре 1862 года мораль в Потомакской армии опустилась до небывалого уровня. И в то же время многие солдаты поддерживали позицию Линкольна, даже несмотря на то, что его осторожный подход к этой проблеме был не без ловушек. Если бы он вёл более открытую и энергичную политику по освобождению с самого начала войны, как того хотели республиканские члены комитета, результаты, возможно, обернулись бы бедствием.25

Чем можно объяснить столь резкое отличие позиции Линкольна по вопросам конфискации освобождения и другим спорным проблемам от позиции его коллег из комитета? Если дело не в идеологии, тогда в чём? Многие республиканцы сделали себе имя в 1850-х годах на резких антиюжных выступлениях, в которых они подчёркивали существование «заговора» рабовладельческой власти. На Севере воплощением рабовладельческой власти по своей воле, или без неё, стали демократы Дугласа. Сам Линкольн поднаторел в подобной бранной риторике, особенно за время сенатской кампании 1858 года, когда он объединил всех ведущих демократов Севера и Юга в один гигантский заговор, имеющий целью распространение рабства на западные территории Соединенных Штатов. Когда началась война, республиканцы из комитета продолжили свою обычную игру в политику. Антиюжные речи стали для этих людей главным занятием, и почти не было оснований для того, чтобы они умерили свой пыл. Уступки для Северных демократов, в какой бы то ни было форме – военного патронажа, или законодательного компромисса – были свидетельством слабости и выхолащиванием принципов Республиканской партии. Когда говорили, что радикальные меры отвратят демократов и юнионистов из пограничных штатов, республиканцы из комитета (и многие республиканцы в Конгрессе) отвечали, что промедление будет настоящей бедой.26

Как указывает историк Майкл Холт, многие республиканцы Конгресса прибыли из «безопасных» районов. Джордж Джулиан, например, приехал из одного из самых радикальных районов в штате Индиана. Дэниел Гук прибыл из единодушно республиканского Массачусетса, а Зак Чендлер прибыл из Мичигана, единодушно республиканского с 1854 года. Поддержанные многочисленными письмами от сторонников, которые, как казалось, подтверждали их политическую стратегию, эти политические деятели пеклись о местных (в лучшем случае – масштаба избирательного округа) интересах. Защищаемые республиканцами комитета радикальные меры. Линкольн думал по-другому. Его избирательный округ ограничивался не масштабами штата, а масштабами страны, включая и пограничные штаты и республиканские и демократические цитадели. Если он хотел ощущения военного единства, так же как хотел переизбрания, то выбор способа, которым он собирался этого достигнуть, был очень важен. Например, когда Джордж Джулиан посетил Белый дом в начале 1863 года, чтобы пролоббировать переназначение Фримонта на пост командующего, Линкольн отказал ему, заметив: «Такой шаг взбудоражит страну, во-первых, и вновь взбудоражит ее, во-вторых» «Это порадовало бы друзей Фримонта, но вызывало бы недовольство у консерваторов». Как Линкольн сказал лидеру американских немцев Карлу Шурцу, было бы просто невозможно продолжать войну, не поделившись некоторой властью и должностями с демократами.27

Так как объединенное общество может вести войну более эффективно, чем раздираемое внутренними разногласиями, то возобладала точка зрения Линкольна. Но редкие вспышки насилия вроде тех, что случились в Нью-Йорке, Бостоне и маленьких сельских общинах типа Чарльстона в Иллинойсе, демонстрируют, что даже линкольновский вариант ведения войны был не всегда успешен. И все же, если бы осуществлялась политика, предложенная Комитетом по ведению войны, можно было бы без труда представить себе дальнейшее размывание двухпартийной системы как результат большого количества разногласий и препятствий для успешного завершения войны.28

И Линкольн, и Комитет по ведению войны вошли в небывалый кризис в американской истории неопытными новичками. Однако Линкольн понял, что кризис призывает к непредубежденности, готовности учиться и экспериментировать, и, наконец, потребности расширять политическую основу — как для его собственного переизбрания, так и для пользы нации. Комитет же продемонстрировал небольшую охоту учиться или расширять свою политическую основу ради дела. Они были идеологически выдержанными людьми, которые защищали справедливые и этические вопросы, но также они были ограниченными партийцами, ослепленными чувством собственной важности и самодовольством. Они провели бессчетное количество часов на заседаниях комитета и в расследованиях. Они опубликовали тысячи страниц показаний и отчётов. В одних случаях их усердие внесло в ход войны некоторую юридическую составляющую. В других же их влияние было пагубным, снижающим мораль в армии, и усиливающим фракционность в среде армейских офицеров. В большинстве случаев они тратили время и деньги без особого смысла для северных военных успехов. К счастью для нации, влияние Линкольна имело большее и более длительное воздействие на политические и военные дела, чем влияние Комитета по ведению войны.

Примечания

  • Gerald F. Linderman, Embattled Courage: The Experience of Combat in the American Civil War (New York: Free Press, 1987), 8-19; The Diary of George Templeton Strong: The Civil War Years, 1860-1865, ed. Allan Nevins and Milton Halsey Thomas, 4 vols. (New York: MacMillan, 1952), 3: 144; Chandler to wife, July 16, 1861, Zachariah Chandler Papers, Library of Congress (microfilm).
  • Chandler to James F. Joy, Oct. 27, 1861, James F. Joy Papers, Burton Historical Collections, Detroit Public Library. Информация о причинах, которые привели к созданию Комитета по ведению войны взята из: Bruce Tap, Over Lincoln’s Shoulder: The Committee on the Conduct of the War (Lawrence: University Press of Kansas, 1998), 21-24.
  • Биографическая информация, используемая в этой части взята из: Hans Trefousse, Benjamin Franklin Wade: Radical Republican from Ohio (New York: Twayne Publishers, 1963); Sister Mary Karl George, Zachariah Chandler: A Political Biography (East Lansing: Michigan State University Press, 1969); Albert Castel, The Presidency of Andrew Johnson (Lawrence: Regents Press of Kansas, 1979); Hans L. Trefousse, Andrew Johnson: A Biography (New York: W. W. Norton, 1989). Когда Джонсон был назначен военным губернатором Теннесси его место в комитете занял Джозеф А. Райт. В 38-м Конгрессе сенатских демократов представляли сначала Бенджамин Хардинг, а затем Чарльз Баклью, но ни один не бел столь же активен в деятельности комитета, как Джонсон. См. Tap, Over Lincoln’s Shoulder, 122-24, 176
  • Биографическая информация, используемая в этой части взята из: A. John Dodds, «Honest John Covode,» Western Pennsylvania Magazine of History 16 (1933): 175-82; Patrick W. Riddleberger, George W. Julian, Radical Republican: A Study in Nineteenth Century Politics and Reform (Indiana Historical Bureau, 1966); Tap, Over Lincoln’s Shoulder, 27-30, 176. В 38-м Конгрессе Джон Ковоуд, безуспешно добивавшийся республиканской номинации на пост губернатора Пенсильвании был заменён Бенджамином Ф. Лоаном из Миссури. Хотя Лоан имел опыт военной службы – был членом миссурийского ополчения, оно состояло преимущественно из bushwackers. Он командовал небольшими соединениями и не принимал участия в активных боевых действиях.
  • О позиции Линкольна во время мексиканской войны см. David Herbert Donald, Lincoln (New York: Simon & Schuster, 1995), 122-26. Его собственные комментарии по этому вопросу: Abraham Lincoln to William Herndon, Feb. 1, 1848, в Roy P. Basler, ed., The Collected Works of Abraham Lincoln, 9 vols. (New Brunswick, N.J.: Rutgers University Press, 1953-1955), 1:446 (далее — Collected Works). Отличное описание его ранних взглядов в: T. Harry Williams, Lincoln and the Radicals (Madison: University of Wisconsin Press, 1941). Критика точки зрения Уильямса в Hans L. Trefousse, The Radical Republicans: Lincoln’s Vanguard for Racial Justice (New York: Alfred A. Knopf, 1969) or «The Joint Committee on the Conduct of the War: A Reappraisal,» Civil War History 10 (1964): 5-19. Отличный историографический анализ комитета: Brian Holden Reid, «Historians and the Joint Committee on the Conduct of the War,» Civil War History 38 (1992): 319-41. Отличное описание позиций фрисойлеров см.: Eric Foner, Free Soil, Free Labor, Free Men: The Ideology of the Republican Party before the Civil War (New York: Oxford University Press, 1970). О спорах Линкольна с комитетом см.: Stephen Oates, With Malice Toward None: The Life of Abraham Lincoln (New York: Harper & Row, 1977), 307; An Oral History of Abraham Lincoln: John G. Nicolay’s Interviews and Essays, ed. Michael Burlingame (Carbondale: Southern Illinois University Press, 1996), 57-58, 83-84; Michael Burlingame, The Inner World of Abraham Lincoln (Urbana: University of Illinois Press, 1994), 195.
  • Хорошее описание участия Линкольна в войне с Черным Ястребом в: William C. Davis, Lincoln’s Men: How President Lincoln Became Father to an Army and a Nation (New York: Free Press, 1999), 8-18. О концепции профессионализма и её развитии см. Burton J. Bledstein, The Culture of Professionalism: The Middle Class and the Development of Higher Education in America (New York: W. W. Norton, 1976).
  • Robert E. Shalhope, «The Ideological Origins of the Second Amendment,» Journal of American History 69 (1982): 603-4; Marcus Cunliffe, Soldiers and Civilians: The Martial Spirit in American, 1775-1865 (Boston: Little, Brown, 1968), 179-80; «Hunters of Kentucky» quoted from John William Ward, Andrew Jackson: Symbol for an Age (New York: Oxford University Press, 1955), 218.
  • Samuel P. Huntington, The Soldier and the State: The Theory and Politics of Civil-Military Relations (Cambridge, Mass.: Belknap Press of Harvard University, 1957), 203-4, 214; Giddings quoted from Cunliffe, Soldiers and Civilians, 105.
  • Congressional Globe, 37th Congress, 2d session, 162-65; Chandler to William Lord, Nov. 16, 1861, Robert Zug Papers, Burton Historical Collection, Detroit Public Library.
  • Stephen M. Allen to Butler, May 26, 1890, Private and Official Correspondence of Gen. Benjamin F. Butler During the Period of the Civil War, 5 vols. (Norwood, Mass.: Plimpton, 1917), 2: 595. Об расследовании Боллс-Блафф см. Tap, Over Lincoln’s Shoulder, 55-80.
  • David Donald, ed., Inside Lincoln’s Cabinet: The Civil War Diaries of Salmon P. Chase (New York: Longman, Green, 1954), 56-57; George W. Julian, Political Recollections, 1840-1872 (Chicago: Jansen, McClurg, 1884), 204-5.
  • Report of the Joint Committee on the Conduct of War (Washington: Government Printing Office, 1865), 1: 312-29 (далее — CCW). О расследовании дела Мида см. Tap, Over Lincoln’s Shoulder, 167-92 and Tap, «‘Bad Faith Somewhere’: George Gordon Meade and the Committee on the Conduct of the War,» North & South 2 (August, 1999): 74-81.
  • . Chandler to Chase, Sept. 13, 1862, Salmon Chase Papers, Claremont Graduate School (microfilm); Burlingame, An Oral History of Abraham Lincoln, 16; Davis, Lincoln’s Men, 79-80; Donald, Lincoln, 386-89; Tap, Over Lincoln’s Shoulder, 150-54. О решении Линкольна в отношении Ки см. «Record of Dismissal of John J. Key,» Collected Works, 5: 442-43.
  • Benjamin Thomas, Abraham Lincoln: A Biography (New York: Alfred A. Knopf, 1952), 388-89; The Diary of Gideon Welles, ed. John T. Morse, 3 vols. (New York: Houghton Mifflin, 1911), 1: 370, 440; Слова Линкольна Роберту Тодду Линкольну цитируются по: Burlingame, Inner World of Abraham Lincoln, 188.
  • Отношение общества к войне рассматривается в Archer Jones, Civil War Command and Strategy: The Process of Victory and Defeat (New York: Free Press, 1992), 5, passim; Albert Castel, «Mars and the Reverend Longstreet: Or Attacking and Dying in the Civil War,» Civil War History 33 (1987): 103-14; Linderman, Embattled Courage, 8-12; Philip Paludan, ‘A People’s Contest’: The Union and the Civil War, 1861-1865 (New York: Oxford University Press, 1988), 51-54. Congressional Globe, 37th Congress, 3d session, 324; Zachariah Chandler: An Outline of his Life and Public Service (Detroit: Post & Tribune, Publishers, 1880), 225-27.
  • 17 Об изменениях тактики и вооружения см. следующие работы: Edward Hagerman, «The Professionalization of George B. McClellan and Early Field Command,» Civil War History 21 (1975): 113-35; John Mahon, «Civil War Infantry Assault Tactics,» Military Affairs 25 (1961): 57-68; Earl J. Hess, The Union Soldiers in Battle: Enduring the Ordeal of Combat (Lawrence: University Press of Kansas, 1997), 48-60; Linderman, Embattled Courage, 138-39; Jones, Civil War Command, 131-32, passim. Слова Кокса цитируются по Grady McWhiney and Perry D. Jamieson, «No Myth! The Rifle Revolution,» North & South 1 (1998): 25; Congressional Globe, 38th Congress, 1st session, 3196-97. О вызовах, бросаемых ландшафтом см. комментарии Mark E. Neely, Jr., «Wilderness and the Cult of Manliness: Hooker, Lincoln, and Defeat,» in Lincoln’s Generals, ed. Gabor S. Boritt (New York: Oxford University Press, 1994), 61-64.
  • Mark E. Neely, Jr., The Last Best Hope of Earth: Abraham Lincoln and the Promise of America (Cambridge: Harvard University Press, 1993), 65-66, 85-86; T. Harry Williams, Lincoln and His Generals (Alfred A. Knopf, 1952), 7-8; Douglas L. Wilson, Honor’s Voice: The Transformation of Abraham Lincoln (New York: Alfred A. Knopf, 1998), 53-85; Richard Current, The Lincoln Nobody Knows (New York: McGraw-Hill, 1958), 134; Lincoln to Don C. Buell, Jan. 13, 1862, Collected Works, 5: 98; Donald, Lincoln, 499; Neely, «Wilderness and the Cult of Manliness,» 65-66; Jones, Civil War Command, 224-25.
  • О позиции Сьюарда см. David Potter, Lincoln and his Party in the Secession Crisis (New Haven: Yale University Press, 1942), 240-45. Отличный всесторонний анализ примирения в: Mark Grimsley’s The Hard Hand of War: Union Military Policy Toward Southern Civilians 1861-1865 (Cambridge: Cambridge University Press, 1995). A shorter version of this work is Mark Grimsley, «Conciliation and Its Failure, 1861-1862,» Civil War History 39 (1993): 317-35. О взглядах Мак-Клеллана см. например: Stephen Sears, George B. McClellan: The Young Napoleon (New York: Ticknor & Fields, 1988), 117-18, 227-28, 324-25, passim.
  • CCW, 3: 6. О борьбе комитета с примирением см. Tap, Over Lincoln’s Shoulder, 38-40, 101-2.
  • Julian, Political Recollections, 223-24; George W. Julian, Speeches on Political Questions, ed. Lydia Maria Child (1872; rpt., Westport, Conn.: Negro University Press, 1970), 205.
  • Tap, Over Lincoln’s Shoulder, 150-51, 180-87.
  • Congressional Globe, 37th Congress, 1064-69.
  • Хороший пример планов комитета изложен в записке Захарии Чендлера Линкольну после выборов 1863 года см. в: Chandler to Lincoln, Nov. 15, 1863, Abraham Lincoln Papers, Library of Congress (microfilm).
  • Lincoln to Orville Browning, Sept. 22, 1861, in The Political Thought of Abraham Lincoln, ed. Richard N. Current (New York: MacMillan, 1967), 193; Bruce Tap, «Race, Rhetoric, and Emancipation: The Election of 1862 in Illinois,» Civil War History 39 (1993): 101-25. Об отношении солдат Севера к освобождению, см. Bell Irvin Wiley, The Life of Billy Yank: The Common Soldier of the Union (Baton Rouge: Louisiana State University Press, 1952), 40-42; Linderman, Embattled Courage, 82; Reid Mitchell, Civil War Soldiers: Their Expectations and their Experiences (New York: Viking Penguin, 1988), 14-15, 41-42, 102-5, 126-31; James McPherson, For Causes & Comrades: Why Men Fought in the Civil War (New York: Oxford University Press, 1997), 19-23, 117-30; William L. Burton, Melting Pot Soldiers: The Union and Ethnic Regiments, 2d edition (New York: Fordham University Press, 1998), 127, 152, 186.
  • Этот аргумент оспаривается в: Michael Holt, Political Parties and American Political Development from the Age of Jackson to the Age of Lincoln (Baton Rouge: Louisiana State University Press, 1992), 329-32. Also see Michael F. Holt, The Political Crisis of the 1850s (New York: John Wiley & Sons, 1978), 183-218. О стратегиях Линкольна в 1850-х годах Robert W. Johannsen, Lincoln, the South, and Slavery: The Political Dimension (Baton Rouge: Louisiana State University Press, 1991).
  • Holt, Political Parties, 326-28; Julian, Political Recollections, 230; Lincoln to Carl Schurz, Nov. 10, 1862, Collected Works, 5: 493-95.
  • О Нью-йоркском призывном бунте см. Iver Bernstein, New York City Draft Riots: Their Significance for American Society and Politics in the Age of the Civil War (New York: Oxford University Press, 1990). О Бостонском призывном бунте см. William F. Hannah, «The Boston Draft Riot,» Civil War History 36 (1990): 262-73. О Чарльстонском бунте см. Robert D. Sampson, «‘Pretty damned warm time’: The 1864 Charleston Riot and the ‘inalienable right of revolution,'» Illinois Historical Journal 89 (1996): 99-116.