Бэль Бойд: Клеопатра Раскола

Гарнетт Кейн

Бэль Бойд исполняла шпионские обязанности так, как будто война была легкомысленной игрой в шарады. И жила, словно вписывала свои дни в сюжет романтичной истории. За свою жизнь она могла прочитать о себе, как минимум, в двух исторических романах, но ни один из них не воздал должное ее блестящей деятельности.

Пикантная мисс Бойд стала шпионкой в возрасте семнадцати лет, и всю войну прослужила Конфедерации в Дикси, на Севере и Англии. Она превосходила по смелости любого мужчину, выбегая в ночь с шифровками, или проникая в кабинеты, чтобы подслушать планы Армии Союза. По крайней мере, однажды (когда она не смогла убедить ни одного мужчину сделать это ради нее), она смело вступила на поле битвы, чтобы принести важную информацию.

Но Бэль Бойд, прежде всего, была женщиной, она активно использовала своё женское обаяние, которым обладала в большом количестве. В отличие от других, которые являлись олицетворением неприметной женщины, серой домохозяйки и старомодной путешественницы, эта шпионка отстаивала собственную индивидуальность, нося шикарные платья и шляпы с перьями. Бэль жила в «радостной беззаботности», как выразился один из отвергнутых ею поклонников. Она смотрела на мужчин сквозь длинные ресницы, уверяя их в том, что у неё нет никаких враждебных Северу планов, похищая у них при этом все доступные секреты, иногда, в прямом смысле слова, вынимая бумаги из их карманов. У Бэль было еще одно преимущество – самые красивые ножки Конфедерации. В то время, когда настоящая леди должна была выходить из коляски или дома, спрятав ноги под ворохом юбок, мисс Бойд с милым смущением демонстрировала свои красивые лодыжки.

Её деятельность озадачивала противников, временами она умела казаться хитрой, а временами – наивной. Действуя в одиночестве, она, по её собственным словам, «шпионила ушами». Бэль не верила в пословицу про «молчание – золото» и всегда говорила всё, что думала. Несмотря на провалы, она показала себя замечательным агентом.

Бэль Бойд неистово любила Юг. После войны она сказала, что «никогда не считала себя шпионом. Я только хотела помочь моему народу». Однако, как заметил Карл Сандберг, она «имела все шансы предстать перед судом, и на основе свидетельств против нее быть расстрелянной на рассвете». У Бэль были недоброжелатели и среди южан. Она, к ужасу обычных женщин, путешествовала одна. «Блестящая собеседница» легко вступала в разговор с первым встречным и в мужском обществе не испытывала чувства неловкости, свойственного леди её воспитания.

Она потрясла своих консервативных друзей посещением военных лагерей, разговорами с генералами и полковниками в их палатках, и поездками в своей коляске в теплый день. На балах она одинаково танцевала и флиртовала с северянами, также как и с южанами. Защищаясь от нападок, Бэль объясняла своё поведение необходимостью поддержания хороших отношений с обеими сторонами. Нет сомнений в том, что мисс Бэль любила мальчиков в синем ровно столько же, сколько мальчиков в сером. Ей нравилось шпионить, но она исполняла свой долг перед Югом, одновременно просто хорошо проводя время.

Она всегда могла положиться на одно тайное оружие — мужскую галантность. Когда федеральные командиры обвиняли её в том, что она передала на Юг информацию, которая могла бы разрушить их планы, Бэль начинала смотреть на них грустным взором, говорить с ними наполовину весело, наполовину трогательно, и тут же северная галантность оказывалась превыше воинского долга, а Бэль – на свободе. Прежде чем отметить свой двадцать первый день рождения, эта виргинка дважды побывала в тюрьме, имела тридцать доносов на себя, и шесть-семь раз задерживалась военной полицией. Одним из её романтических подвигов стала свадьба с северянином, арестовавшим её, с последующим его переходом на сторону Конфедерации. Почти все любили Бэль, или любили слушать рассказы о ней. На Пиккадилли англичане так приветствовали ее, словно она была героиней сэра Вальтера Скотта. Французские газеты назвали ее «La Belle Rebelle (Прекрасная мятежница)». Можно смело утверждать, что она заслужила это имя.

Местом ее рождения была долина Шенандоа, холмистая местность которой, «с широкими, прозрачными быстрыми ручьями», серебряными кленами, и скалистыми хребтами запечатлелась в памяти Бэль. Ее родной город Мартинсберг, тогда находившийся в Виргинии, а сейчас – в Западной Виргинии, располагается в спокойном месте, которое, в конечном итоге, перешло из южных рук в северные.

Как Бэль рассказывала чикагскому газетчику, она происходит из «известного виргинского семейства» и имеет связи с лучшими людьми штата. Семья Бойд возводит свой род к древнему шотландскому клану; была на хорошем положении в Новом Орлеане и Кентукки; имела родственные связи с Джорджем Рэндольфом, будущим военным министром Конфедерации. Хотя Бэль отказывалась признавать это, но их ветвь семьи Бойд сделала для страны меньше, чем остальные. Ее отец всего лишь владел магазином и управлял табачной фермой.

Своим английским обожателям Бэль описала свое идиллическое детство в «красивом двухэтажном доме», стены которого «заросли розами и жимолостью». Возможно, идиллия и наблюдалась, но один её родственник описал Бэль как отчаянную девчонку-сорванца, легко забиравшуюся на деревья, носившуюся по лесу сломя голову, и командовавшую своими братьями, сестрами и кузенами. Не сообщается, пыталась ли кроткая мать облагоразумить дочь, но Бэль всегда делала то, что хотела. Она вспоминала, как однажды поехала навестить родственников в Теннесси, и попала в строгий домашний режим, что к её удивлению, ей понравилось. Это был первый раз в её жизни, когда ей пришлось следовать домашним правилам. Но она не могла выносить такое слишком долго — по её собственным словам, она предпочитала «быть в движении».

Несмотря на постоянную нехватку денег, Бойды дали дочери хорошее образование. После предварительного обучения, в возрасте двенадцати лет её отправили в Балтимор, в женский колледж Маунт-Вашингтон. Главой колледжа был священник, но даже ему не удалось сделать так, чтобы Бэль перестала «быть в движении». В шестнадцать лет её обучение «посчитали законченным» и друзья семьи устроили Бэль первый выход в светское общество Вашингтона. Её кузины были уверены, что высокую, изящную девочку ждёт надлежащий приём и она получит приглашения в лучшие дома столицы.

Бэль стала желанной гостьей в гостиных многих домов Вашингтона, среди которых был дом военного министра Флойда, который потом присоединится к Конфедерации. На импульсивного подростка оказали сильное впечатление вальсы и котильоны, светские беседы с военным, судьями и сенаторами. В конце светского сезона 1860 года до Бэль всё чаще и чаще доносились отголоски споров по вопросу рабства. Затем случился раскол.

После падения Самтера Бэль отправилась домой в Мартинсберг, «полная восторженной любви к моей стране, Югу». Дома она обнаружила, что ее сорокачетырехлетний отец собрался на военную службу. До этого очень пассивный и далекий от армии человек, Бен Бойд настаивал на своем участии в войне. Понимая, «что по своему положению он имеет право на высокое армейское звание», Бен завербовался рядовым. Ему предстояло перенести тяготы войны бок о бок с более юными и выносливыми солдатами. Бэль отреагировала на это с одобрением, внеся свой денежный вклад в фонд его полка, Второго Виргинского, и поддерживая все другие конфедеративные инициативы по мере их появления.

Никто не удивился, когда она посчитала подобную деятельность слишком рутинной, «не соответствующей моему характеру». Когда её отец отбыл в лагерь в Харперс-Ферри, она помогла устроить торжественное посещение солдат в полевых условиях. Офицеры и солдаты, как она вспоминала, пришли в восторг и многие истинные сердца получилиуспокоение. Бэль добавляет: «настоящая женщина всегда любит настоящего солдата». Еще не отпраздновав свой семнадцатый день рождения, Бэль уже считала себя «настоящей женщиной».

Как, впрочем, и другие. Воспоминания об её внешности разнятся. В то время как одни утверждают, что она была красива, или, по крайней мере, привлекательна, другие вспоминают её выдающийся нос. Любимой темой для спора южных и северных журналистов станет вопрос: имела ли Бэль веснушки, или нет. Один мужчина сказал, что её лицо было «столь хорошо, что запросто может быть названо красивым». У Бэль были светлые синие глаза, роскошная копна тёмных волос, и, что немало важно, прекрасная фигура, которую комментировали многие, несмотря на викторианские правила приличия.

В начале июля 1861 года, полк Бена Бойда отправился на поле боя, огорченная девушка и ее мать попрощались с ним и вернулись в Мартинсберг. Второй Виргинский столкнулся с северянами, но отступил. С ещё большим огорчением Бэль наблюдала, как её отец и его товарищи отступают через родной город. К тому времени она уже познакомилась с командиром, стариком «Каменная стена», который вызвал у неё восхищение, переросшее в откровенное поклонение. Для неё генерал Джексон, бородатый сдержанный гений «был неустрашимым героем и апостолом Свободы».

Бэль немедленно отправилась в госпиталь, на помощь раненным. Она находилась в госпитале в тот момент, когда туда ворвался торжествующий солдат-северянин. Размахивая флагом над кроватями солдат, он обзывал их «проклятыми мятежниками».

Бэль огрызнулась на него, презрительно прокомментировав храбрость мужчины, оскорбляющего людей, «беспомощных как младенцы».

Федеральный солдат был застигнут врасплох. «Могу я узнать, мисс, кто Вы?»

Бэль улыбнулась, за неё ответила её горничная: «Мятежная леди».

«Проклятая независимая штучка», заметил северянин, покидая госпиталь. На следующий день произошло то, что Бэль назвала своим «первым приключением» — она при весьма спорных обстоятельствах собственноручно убила солдата-янки.

Половина Мартинсберга знала, что непреклонная Бэль развесила конфедеративные флаги на всех стенах своего дома, и весть об этом достигла командования войск Союза, собиравшееся с помпой отметить Четвёртое июля. В тот момент, когда Бойды находились дома, одурманенные алкоголем мужчины в синей униформе ходили по городу, наугад разбивали окна и врывались в здания в поисках сувениров с Юга. Одна компания ворвалась к Бойдам, стала срывать картины со стен, и требовать, чтобы им отдали мятежные флаги.

Бэль и ее мать стояли безучастно, но их горничная пробежала по дому и собрала все флаги Конфедерации. Разгоряченные северяне заявили, что теперь эта проклятая семейка окончательно предана Союзу. Затем один солдат достал большой американский флаг и начал забираться на крышу, чтобы водрузить его там.

В этот момент мать Бэль нарушила молчание и прокричала: «Солдаты, прежде чем над этим домом будет поднят этот флаг, вам придется убить всех, проживающих здесь». Солдат выругался и оттолкнул миссис Бойд. Дальнейшее описывает Бэль: «я не могла больше этого терпеть, моё негодование вышло из-под контроля. Я выхватила свой пистолет и застрелила его». Федералы пришли в ярость, стали стрелять в потолок и кричать, что они сожгут дом дотла. Потом прибыла охрана.

Конфедераты восприняли поступок Бэль как акт простого правосудия. Командир Союза провёл скорое расследование и слушание дела, но оно никак не отразилось на положении Бэль. Она отбросила пистолет и взялась за слезы и улыбку. В результате, во избежание дальнейших инцидентов, ей была предоставлена охрана, «федеральные офицеры, приходили каждый день, чтобы спросить нас, есть ли у нас какие-либо жалобы». Бэль вспоминала, что таким образом она «познакомилась со многими из них». Вскоре она крепко встала на дружескую ногу с врагом, чем удивила и напугала консервативный Мартинсберг.

Бэль объясняет свое поведение тем, что она начала экспериментировать со шпионажем. Независимо от того, что она узнавала, она «регулярно и тщательно всё записывала» и отправляла обожаемому «Каменной стене» Джексону или Джебу Стюарту. Очень скоро она попалась. Будучи абсолютным новичком в шпионаже, она ничего не знала о шифровании и даже не пыталась изменять собственный почерк. Одна из её записок попала в штаб армии Союза, и начальник штаба пригласил ее к себе. Просматривая газету, он на полном серьезе спросил у мисс Бэль, знает ли она, что за её деятельность она может быть приговорена к смерти?

Бэль не испугалась. Она сделала глубокий реверанс, и пробежалась глазами по офицерам, сидевшим в кабинете. «Благодарю вас, господа присяжные заседатели», промурлыкала она с насмешкой и выбежала из комнаты. Теперь ей нужно было быть более осторожной, и какое-то время она прибегала к помощи старого негра, который носил записки в больших карманных часах, из которых был вынут весь механизм. Ей также помогала некая Софи Б. Не являясь такой же прекрасной наездницей, какой была Бэль, Софи однажды пешком прошагала семь миль до лагеря генерала Джексона.

В воспоминаниях о первых днях своей шпионской деятельности Бэль редко подробно описывает то, что она делала, но часто – то, что её вдохновляло на эти действия. Однажды она услышала про приключения помощницы Роуз Гринхоу Бетти Дюваль, её маскировку под девушку с рынка и способ переноски секретной информации в локонах волос. Шпионка вдохновила шпионку, и Бэль нашла полковника Тернера Эшби, остролицего командира кавалерии, главу военных разведчиков в долине Шенандоа.

Эшби часто сам «выходил в поле», надевал гражданскую одежду и объезжал дислокации войск Союза в образе тоскующего ветеринара. Несколько дней он осматривал больных лошадей, а затем трусцой возвращался в расположение собственных войск с полной информацией о враге. От него Бэль получила несколько разведывательных заданий. Он научил её пользоваться шифром, и она стала следовать за перемещающимися полями сражений, подгоняя свою лошадь короткими ударами хлыста. Здесь пригодился опыт девчонки-сорванца.

Как обычно неутомимая, она работала то в одном городе, то в другом, пока в марте 1862 года не услышала, что боевые действия вернулись в Мартинсберг. Ее место было там, она чувствовала это, но как только она приехала в соседний Винчестер, недоброжелатели информировали об её появлении власти Союза. На железнодорожной станции к ней подошли офицеры, и извинившись, арестовали её. Теперь она должна была следовать с ними в Балтимор. Любую девушку подобное происшествие привело бы в ужас, но не Бэль. Пока её друзья озирались с самым мрачным выражением лица, она поправила свою новую яркую шикарную шляпу и заверила офицеров, что с ней ничего не случится. Вот увидите.

И они увидели. Её тюрьма в Балтиморе была удобной гостиницей, где она заигрывала со своими охранниками, и состоялся суд. Пока северные начальники ломали голову, как с ней поступить, прошла беззаботная неделя. Генерал Дикс, который председательствовал на слушаниях Гринхоу, не нашел никаких четких доказательств и позволил отпустить её с отеческим предупреждением. Глубоко поклонившись и высоко подняв бровь, молодая шпионка исчезла.

После этого приключения она воссоединилась со своей семьей в Фронт-Ройале, что в сорока милях к югу от Мартинсберга, Там тетя и дядя Бэль содержали гостиницу, но к её разочарованию, войска Союза заняли здание гостиницы, и семье пришлось перебраться в тесный коттедж. Такое ограничение болью отозвалось в конфедератском сердце Бэль.Она знала точно, где она хотела бы быть — в Ричмонде, сердце всего того, что её интересовало. Как жизнь уже научила Бэль, чтобы получить желаемое достаточно попросить об этом, и лучше попросить об этом мужчину. Она стала искать встречи с командующим, генералом Джеймсом Шилдсом.

Добродушный ирландец расплылся в улыбке при виде смелой, симпатичной девушки.

Ах, прищелкнул он языком, чтобы мисс Бэль добралась туда, куда она желает, ей придётся проехать сквозь расположение генерала Джексона. Шилдс закивал головой в притворном огорчении – эти конфедераты сейчас так деморализованы, что он не может полагаться на их благоразумие. Вот, добавил он, подмигнув, через несколько дней, мы стерём Джексона с лица земли, и тогда она отправится в путь.

Бэль записала в своих мемуарах, что этот северный офицер был настолько самоуверен, что позабыл «об умении женщины слушать и запоминать». Предчувствие настоящего дела моментально изменило её планы. Она остаётся здесь. Она подмигнула Шилдсу в ответ, и он представил девушку штабным офицерам. Молодой привлекательный ирландец был хорошим объектом для заигрывания, и скоро капитан Келли поверил в то, что Бэль заинтересовалась им.

Шпионка поехала с капитаном, и Келли проболтал всю дорогу. Ему, как она с юмором напишет в воспоминаниях, она обязана «несколькими замечательными откровениями, парой букетов искусственных цветов, и, наконец, самым главным – большой порцией очень важной информации». Бэль узнала, что скоро через город пройдут маршем главные силы федералов, и что тётина гостиница выбрана в качестве наблюдательного пункта. Однажды майским вечером она узнала, что в одном из номеров гостиницы состоится военный совет. Прямо над этим номером располагалась спальня с туалетом. Бэль помнила, что в полу туалета есть маленькое слуховое окошко. Возможно, что энергичная шпионка его немного увеличила для своих целей.

Когда мужчины собрались, она легла на пол в туалете и прислонила ухо к отверстию. В течение многих часов она оставалась там неподвижной в неловкой позе,ловя каждый шепот мужчин, сидевших с сигарами и картами, и обсуждавших стратегию. Память Бэль заполнялась названиями, именами и диспозициями разрозненных северных армий. Среди этого всего было то, что она не понимала, но она постаралась запомнить каждое слово. Совет закончился утром. Дождавшись, пока мужчины разойдутся, Бэль помчалась к себе в коттедж и быстро составила шифровку.

Она должна была сразу доставить записку по назначению. Будить слугу было слишком рискованно, и она сама запрягла лошадь и бесшумно вывела её. Несколько минут спустя, она галопом мчалась в горы. В ее кармане лежал пропуск, оставленный ей конфедератом, отпущенным из федеральной тюрьмы под честное слово. Часовой остановил всадницу, она стала хватать его за руки и кричать о болезни в её семье и необходимости оказать скорую помощь. Он пропустил её.

Ей пришлось повторить свою историю и на другом посте. Она пришпорила лошадь и вихрем пронеслась по полям, болотам, мимо брошенных хижин. В пятнадцати милях от города стоял дом, где, как её предупредили, она могла оставить сообщение для полковника Эшби, начальника разведки Джексона. Запыхавшись, она постучала в двери тёмного здания. Неизвестный голос спросил её, кто она. После того, как она представилась, ей открыли дверь, и знакомый офицер спросил её, зевая: «Моя дорогая, Вы откуда?»

Бэль проигнорировала его вопрос как мужскую бестактность, и задала свой собственный. Где Эшби? Как она может добраться до него? Получив ответ, что люди Эшби расквартированы у дороги, она собралась выходить, но ей навстречу из другой двери вышел сам Эшби. Хмуро взглянув на неё, он спросил: «Боже милостивый, мисс Бэль это – Вы?»

Девушка рассказала все, что она знала и поспешно уехала, поскольку хотела вернуться домой до рассвета. Она почти добралась домой, когда увидела, как сонные часовые, разбуженные её отъездом, собираются на её поиски. В то время, когда войска генерала Шилдса вступили в Мартинсберг, она, изможденная, лежала в своей постели. Она была уверена, что в ближайшие десять дней начнутся настоящие дела.

Скоро до неё дошли слухи о федеральных перемещениях по Винчестеру, чувствуя необходимость ещё раз побывать «в движении», Бэль подала прошение о пропуске. Начальнику военной полиции это показалось подозрительным, и он под благовидными предлогами оттягивал выписку пропуска. Он часто выезжал из города в кратковременные поездки, и Бэль терпеливо ждала его возвращения. Когда ей это надоело, она стала очаровывать молодого офицера из ведомства военной полиции. Она, её кузина и горничная хотят прокатиться, и он, конечно, не будет возражать. Лейтенант заколебался, тогда Бэль подсела к нему поближе. Хорошо, он готов сопровождать их. Бэль не ожидала такого поворота событий, но быстро оценила преимущества присутствия северянина. Для молодого федерала эта поездка была настоящим приключением. Он проводил девушек через линию фронта, и они остановились в Винчестере.

Там, неожиданно над мисс Бойд нависла опасность. «Джентльмен высокого социального положения» подошёл к ней и пробормотал, что у него есть несколько важных документов для генерала Джексона и его подчиненных, всунул их в руки Бэль и исчез. Документы действительно имели большую ценность для надвигающегося противостояния северных и южных войск. Первую пачку бумаг Бэль спрятала на теле горничной, полагая, что федералы не будут обыскивать негритянку. Документы меньшей важности она спрятала в корзинке, несколько листов дала в руки смущенному лейтенанту. Самые важные бумаги она спрятала у себя. Беспечная компания отправилась в обратный путь.

Они не успели отойти далеко от предместий Ричмонда, когда их догнала пара детективов. Путешественники оказались под арестом. В штабе важный полковник задал прямой вопрос: несет ли мисс Бойд с собой какие-либо вражеские бумаги? Лейтенант заволновался. Бэль понимала, что документы в корзинке будут найдены быстро, поэтому отдала их без сопротивления. Самые важные документы были при ней. «Что это?» — поинтересовался полковник.

Бэль пустила в ход психологию. «Эта макулатура? Пустое. Вы можете это взять.» Она подошла к нему так, как будто она хотела отдать ему бумаги, которые, как она вспоминала позже, она готова была съесть. Но полковник обратил своё внимание на лейтенанта. Жестом рыбака, выуживающего рыбу, он достал из лейтенантского кармана бумаги Бэль и пришел в ярость. Как это объяснить? Он переносит вражеские документы! Неужели этот тупоголовый болван не знает … ?

К сожалению девушек, лейтенант остался под арестом. Бэль же, как пишет газета, вышедшая несколько дней спустя, «со свойственной ей ловкостью и наигранной невиновностью была освобождена от обвинений в предательстве». Она смогла уберечь бумаги, находившиеся не только при ней, но и у горничной.

В мае 1862 года Джексон начал, возможно, самую удивительную военную операцию в своей жизни – первую кампанию в Долине, которая изумила и напугала его северных противников. Он несколько раз начинал движение в одном направлении, и,убедившись, что федералы отправились к нему на встречу, резко менял маршрут на противоположный, нападал на федеральные силы, совсем не ожидавшие встречи с ним, и разбивал их. Затем всё повторялось сначала. Федеральное командование постоянно утверждало, что дальнейшие его манёвры невозможны, но всякий раз это оказывалось неправдой.

У Джексона в Долине было менее двадцати тысяч солдат, тогда как ему противостояли войска Союза генералов Бэнкса, Фримонта и Мак-Дауэлла в несколько превосходившие его по численности. Мак-Дауэлл готовил свою армию к соединению с армией Мак-Клеллана и мощного наступления на Ричмонд. Но теперь «Каменная стена» делал всё, чтобы разрушить этот план. К тому же он начал большой марш на Вашингтон, вынудивший Союз оттянуть свои войска от Ричмонда.

В Фронт-Ройале Бэль Бойд ломала голову: как ей поступить с собранной информацией. Наконец, 23 мая 1862 года ей подвернулся случай извлечь из неё пользу.

Когда она сидела в своей гостиной, к ней вбежала преданная горничная с криком: «Мятежники идут!» Из дверей Бэль видела северян, разбегавшихся в разные стороны. Она обратилась к знакомому офицеру, и он взволновано рассказал ей:

Южане генералов Джексона и Юэлла удивили северные пикеты своим появлением. И прежде чем северяне смогли подготовиться к атаке, «Каменная стена» оказался в двух милях от города!

«Теперь, добавил болтливый приятель, мы пытаемся вывезти артиллерию и квартирмейстерские запасы как можно дальше»

«А если запасов будет слишком много?», быстро спросила Бэль.

«Мы сожжём их!»

«А предположим, что солдаты Джексона прибудут слишком быстро?»

«Мы будем драться, пока сможем удерживать фронт. Если нас вынудят отступить, мы отойдем в Винчестер, сожжём все мосты за собой и присоединимся к генералу Бэнксу». Как только он исчез, Бэль схватила театральный бинокль и побежала на балкон. Конфедеративный авангард был от города приблизительно в трех четвертях мили. Она думала о своем несчастном отце, идущего там со своими юными товарищами, и наконец, надежда преодолела все опасения.

Она обладала информацией, полученной из разных источников – документов, врученных ей в Винчестере, военного совета, подслушанного в гостинице и сведений, собранных ею во время посещения военных лагерей. Она представляла себе достаточно полную картину. Она вспоминала, что ей было известно про то, что «генерал Бэнкс стоит в Страсбурге с 4000 солдат, что маленький гарнизон Винчестера может быть подкрепленным войсками генерала Уайта, стоявшего в Харперс-Ферри, что генералы Шилдс и Гири находились недалеко от Фронт-Ройала, и что Фримонта не было в Долине. Все эти разрозненные силы должны были сокрушить генерала Джексона». Конфедератам нужно срочно узнать об этом. … Она поспешила вниз.

На улице Бэль переговорила с несколькими мужчинами, известными ей как сочувствующие Югу. Не может ли кто-нибудь отвезти информацию генералу Джексону? Со словами «Нет, нет, лучше вы», они галантно отказались.

Бэль пошла, захватив шляпку. Она прошла мимо северных солдат и тяжелой артиллерии. Как только она вышла в поле, её обстреляли северные пикеты. Им ответили конфедеративные застрельщики, и Бэль оказалась под перекрестным огнём и слушала свист «тяжелых и быстрых» пуль.

В двадцати ярдах от девушки упал федеральный снаряд. Прежде чем он разорвался, Бэль успела упасть на землю. После взрыва она вскочила в страхе, но с сильным желанием достичь цели. «Я никогда в жизни не бегала так быстро, как в тот день!». Она перелезала через изгороди, ползла по холмам и полям, пока, наконец, не достигла южных позиций.

Ее конфедеративная душа бежала впереди неё, Бэль махала солдатам своей шляпкой, привлекая их внимание. Удивлённые появлением женщины в своём расположении, солдаты из луизианской бригады Хейса и Первого Мэрилендского пехотного полка закричали и побежали к ней. (Через три года Бэль запишет, что до сих пор слышит во сне «их крики восторга и приветствия»). Когда её окружили солдаты, она упала на колени, измождённая и вся в слезах. Она узнала среди них своего старого друга майора Гарри Дугласа. Дуглас потом вспоминал, что «Каменная стена» Джексон отправил его на рекогносцировку местности, и «я увидел фигуру женщины в белом, стремительно бегущую из города по нашему правому флангу. Она бежала по ущелью в нашем направлении, периодически исчезая из вида. Когда я увидел её снова, она, махала шляпкой и карабкалась на холм перед нами. Я сообщил об увиденном генералу Джексону и тот, по предложению генерала Юэлла, приказал мне встретить её и узнать, что ей нужно. Это пришлось мне по вкусу, я вскочил на свою лошадь и за несколько минут доскакал до романтичной девушки, чья высокая, изящно точеная фигурка потрясла меня, как только я её увидел. (Даже в такие моменты формы Бэль не могли остаться незамеченными!).

Когда я приблизился, она замедлила бег, и к моему изумлению, прокричала моё имя. Моё изумление прошло, когда я узнал в ней широко известную Бэль Бойд, с которой был знаком с раннего детства. Только она могла осмелиться на такое.

«Боже милостивый, Бэль, зачем Вы здесь», задал он вопрос, на который ей приходилось отвечать достаточно часто. Пытаясь восстановить дыхание, она быстро заговорила: «Как только услышала первые выстрелы, мне стало ясно, что это должно быть солдаты «Каменной стены». Скорее возвратитесь к нему, и скажите, что силы янки очень малы – один пехотный полк из Мэриленда, несколько батарей артиллерии и пара кавалерийских рот. Скажите ему, что я знаю это, так как сама расспросила северного офицера. Попросите его атаковать их справа, и тогда он разобьет их всех. Я должна спешить обратно. До свидания. Я люблю всех этих дорогих мне мальчиков – и помните, если мы увидимся в городе, то не никому не говорите, что я была здесь сегодня».

Гарри Дуглас приподнял кепи, Бэль протянула ему руку для поцелуя и исчезла. Когда он передавал её сообщение Джексону, Бэль посмотрела в их сторону, помахала шляпкой и возвратилась в деревню. Что-то из информации, переданной мисс Бойд, было уже известно конфедератскому начальству, она лишь подтвердила её. Но что-то было абсолютно новым для южан и теперь они точно знали, что делать. Пока мэрилендцы и луизианцы бежали в атаку, Джексон с полуулыбкой на лице заметил Дугласу, что тому следовало бы «получить от той молодой леди побольше информации».

Дуглас только этого и ждал, пришпорил своего коня и помчался на встречу с Бэль. В городе он увидел Бэль мирно беседующую с пленными федеральными офицерами и охраняющими их конфедератами. Бэль всегда оставалась Бэль! «Её щеки были красны от волнения и недавних переживаний, а глаза горели. Когда я подъехал к ней, она встретила меня с удивительной сердечностью. Я наклонился в седле, и она приколола к моему мундиру красную розу. Она попросила меня помнить, что роза – цвета крови, и что это её цвет».

Пришпоренные информацией от Бэль, Джексон и его солдаты с боями прошли через город. Как и планировалось, северяне подожгли за собой мост. Когда к мосту подошли конфедераты, огонь еще не набирал полную силу.Рискуя жизнью, солдаты стали сбивать горящие брёвна в воду. Им удалось спасти мост и начать еще одно необычное представление, задуманное генералом Джексоном

К изумлению Бэнкса, два дня спустя, 25 мая, Джексон атаковал его колонну около Миддлтауна, уничтожил её наполовину и обратил уцелевших в бегство к Потомаку. За эту кампанию Джексон взял три тысячи пленных, тысячи стрелкового оружия, и запасы, не уничтоженные федеральной армией, на сумму нескольких сотен тысяч долларов. Все последующие годы солдаты обеих сторон с восхищением изучали эту военную работу

Как и ожидал «Каменная стена», в Вашингтоне воцарился страх. В опасности находилась столица Союза. Линкольн рассылал властные распоряжения, и федеральная армия торопливо готовилась спасать ситуацию.Десятки тысяч солдат должны были прекратить движение на Ричмонд. Джексон мог вздохнуть свободно. Он улучил момент, чтобы выразить свое отношение к Бэль и её трудам:

Я благодарю Вас от себя лично и от лица армии за Вашу неоценимую помощь, которую Вы сегодня оказали Вашей стране.

Ваш искренний друг,
T. Дж.Джексон, Армия Конфедерации

Неделю спустя, южные войска оставили Фронт-Ройал. Немедленно одна северная приспешница донесла на мисс Бойд, назвав её опасным врагом. Военная полиция прибыла в дом к Бойдам и поместила Бэль под домашний арест. Но генерал Шилдс, который был к ней неравнодушен, лично приехал, и вопреки настроениям своих северных товарищей, освободил заключенную.

Бэль прославилась. Северные газеты, отдавая должное её сообразительности, обзывали Бэль «печально известной», «покинутой» и «поклонницей солдатни». В одном отчёте писали, что она помогла Джексону, «сыграв для генерала Бэнкса роль Далилы», танцуя перед своим глупым поклонником на шаре, завернувшись в большой элегантный мятежный флаг, в то время как «Каменная стена» готовился одурачить Самсона Бэнкса неожиданным нападением. Другой корреспондент рассказывал, как «La Belle Rebelle» самолично размахивая мечом, повела конфедератов в атаку.

Один северный журналист назвал её «деревенской сенсацией». Верные конфедераты боготворили её, а большинство федеральных офицеров были к её услугам. Очевидно, что Бэль не позволяла себе сильно увлекаться мужчинами, которых она очаровывала, но скоро ситуация изменилась. И она увлеклась любовью также, как увлекалась войной.

Однажды Бэль увидела привлекательного молодого человека в южной униформе. Он очень заинтересовал её, и она узнала, что он был южным офицером, освобожденным под честное слово и ждущим возможности пробраться в Дикси. Она пригласила его к ним на обед. Позже они вместе с солдатом исполнили дуэтом «Bonnie Blue Flag». Красивый парень стоял рядом с ней и пел, что должно было свидетельствовать о полном к нему доверии. Улыбаясь, Бэль спросила шепотом, не может ли он передать от неё записку «Каменной стене». Конечно, он сделает это с удовольствием.

Горничная предупредила Бэль, чтобы та отнеслась к этому человеку с осторожностью – она видела, что он дружит с янки. Тогда Бэль прямо спросила его: действительно ли он северный шпион? Разумеется, нет – последовал ответ, и Бэль им удовлетворилась. На самом деле этого солдата звали Ч.У.Д. Смитли, и он был разведчиком Пятого кавалеристского полка Западной Виргинии.

Бэль очаровывалась всё больше. Когда проходили следующие свидания, другие офицеры завидовали Смитли, шагавшему в полночь к её дому, и их долгому прощанию. Но слухи о том, что её любимый – агент врага, не давала покоя Бэль. Она пришла в гостиницу к Смитли и прямо попросила опровергнуть эти нелепые слухи. Смитли категорически их отрицал, но после её ухода сообщил своим начальникам, которые имели связь с военным министром Стэнтоном, о её подозрениях. Стэнтон начал действовать.

Федералы прибыли в дом к Бэль, чтобы её арестовать. Среди них был уродливый приземистый человек по фамилии Кридж. (Мог ли Диккенс придумать лучшее имя? Хотя федеральные рапорты зафиксировали, что Бэль не нашла это забавным.) Пока Бэль и её семья выстраивались вдоль стены, её преданной горничной удалось пробежать по дому, собрать всё документы мятежников и сжечь их. Солдаты обыскали стол, нашли в нем тайник, а там – кипу секретных бумаг. Наконец Бэль, белая от беспокойства, была уведена через толпу людей, часть из которых пришла, чтобы поддержать её, а часть – чтобы освистать.

Девушка проплакала всю дорогу до Вашингтона. Это была не та ситуация, где можно было бы спастись флиртом или бравадой. Кроме того, здесь была замешена её первая любовь.

В национальной столице, когда перед ней выросли холодные стены Старого Капитолия, она задрожала. Двери открыл суперинтендант Вуд, приятель начальника федеральной розыскной службы Лафайета Бейкера. «Вот она, знаменитая шпионка мятежников. Я рад приветствовать здесь такого замечательного персонажа…»

Стоя с руками, просунутыми сквозь решётку окна в своей камере, Бэль смотрела на Пенсильвания-авеню, и искала глазами бывший дом министра Флойда, в котором состоялся её первый выход в свет. Она чувствовала себя такой одинокой и испуганной, как никогда прежде.

Скоро Бэль предстала перед суперинтендантом Вудом и лично Лафайетом Бейкером. При виде каменнолицего начальника федеральных детективов, Бэль разразилась гневной тирадой. Бейкеру удалось перехватить инициативу, и как она позже записала, заговорить с ней немного недоброжелательно: «Вас уже утомила наша тюрьма? Я прибыл сюда, чтобы заставить Вас чистосердечно признать все свои деяния против нашей страны».

После долгого молчания Бэль высокомерно ответила ему: «Когда Вы сообщали мне, на каких основаниях Вы меня арестовали, то дали мне копию обвинительного заключения. Теперь я хочу сделать заявление». Бейкер попытался уговорить её принять присягу верности. «Помните, что мистер Стэнтон услышит каждое Ваше слово».

Ответ Бэль был удручающим – «Передайте от меня мистеру Стэнтону, что если я буду принуждена произносить клятву верности, то пусть лучше мой язык присохнет к нёбу, а если меня заставят написать хоть одну строчку, подтверждающую мою преданность Союзу, то я надеюсь, что мои руки парализует и они отпадут от тела». Затем она приказала Бейкеру выйти из кабинета: «Мне противно Ваше присутствие, и я не могу больше его выносить».

По тюрьме пронеслись крики «Браво», поскольку её с восхищением слушали соседи по тюрьме. Суперинтендант Вуд взял Бейкера за руку. «Нам лучше уйти. Леди устала». — сказал он. Бэль выиграла первое сражение. Бейкер пришёл снова, но она не ответила ни на один из его вопросов и вообще ничего ему не сказала. В тот первый вечер она услышала кашель, и по полу её камеры покатился маленький предмет. Это была ореховая скорлупа с нарисованным внутри конфедеративным флагом, из которой она достала записку поддержки. На глазах Бэль выступили слёзы – её народ был с нею даже в королевстве Янки!

Молодой майор Достер, начальник военной полиции стал её тайным воздыхателем.«Когда я пришел к ней в первый раз,- записал Достер в отчете о деле Бойд,- она читала «Харперс» и ела персики. Она сказала, что может оставаться здесь так долго, как того захочет Стэнтон. Тут такая хорошая компания и столько свободного времени!» Он отмечает, что Бэль обладала отличным чувством юмора.

Редактор Деннис Махони из городка Дубьюк, что в Айове, бывший одним из тех, кто сидел в Старом Капитолии за сочувствие к Югу, вспоминал, что Бэль пела «Мэриленд! Мой Мэриленд» с «таким особенным выражением, что песня проникала в сердце даже тех, кто не сочувствовал её делу». В тишине, которая воцарялась в этот момент в тюрьме, девушка вкладывала «всю душу» в слова преданности Югу и сопротивления Северу.

Другой её собрат по несчастью добавляет: «Когда она пела, все боролись с желанием выпрыгнуть из окна и переплыть Потомак». Когда она выходила на прогулку в узкий дворик тюрьмы, заключенные вытягивали шеи, чтобы только увидеть её. Редактор Махони написал, что она «шла с таким изяществом и достоинством, которому могла бы позавидовать королева». Её взгляд и улыбка, которые она дарила своим сокамерникам по воскресеньям, приносили им большее душевное спокойствие, чем проповедь священника.

Но на своих охранников Бэль производила совсем другое впечатление. В своей любимой песне она особенно подчеркивала строчку «She spurns the Northern scum / Она [т.е. Мэриленд]отвергает северную мразь». Однажды в этом месте охранники ураганом ворвались в камеру, чтобы заставить её замолчать. Когда они ретировались, Бэль взяла метлу и подмела за ними пол.Охрана никак не могла понять – откуда в камере Бэль появляются маленькие флаги Конфедерации, которые она прикалывала к своей груди и которыми она махала из окна.

В своих воспоминаниях Бэль скромно умолчала об одной истории времён своего пребывания в тюрьме. Речь идет об её романтических отношениях с конфедеративным лейтенантом Мак-Веем, симпатичным молодым человеком, с которым они познакомились в детстве, но потом потеряли друг друга. Теперь же боевой послужной список лейтенанта очень заинтриговал мисс Бойд. Мак-Вей рассказал Бэль о том, как он был сильно ранен в сражении под Ричмондом и его посчитали мёртвым, оставив на поле боя. Когда же северные санитары положили его в повозку для трупов, лейтенант Мак-Вей пошевелился. Его отвезли в Вашингтон, где он медленно пошёл на поправку.

Его камера находилась напротив камеры Бэль – обстоятельство,которое не могло не сказаться на её привязанности к этому человек. Парочка, если им позволяли, сидела в тюремном дворе рядышком, или перешептывались через коридор. В конце концов, Бэль приняла предложение Мак-Вея стать его женой. Они запланировали сыграть свадьбу, как только они оба окажутся на свободе. Радостная Бэль обратилась за разрешением закупить приданное в магазинах Вашингтона. Военное министерство холодно отвергло её просьбу.

Пребывание девушки в тюрьме начало на ней сказываться. За портрет Джефферсона Дэвиса, тайком переданный ей в тюрьму, и повешенный на стену, Бэль была лишена права выходить во двор, и провела душные летние недели в своей камере. Она похудела и ослабла. Майор Достер заявлял, что «свежий воздух и прогулки верхом должны составлять её конституционные потребности». В разговоре со своим доктором она патетически воскликнула, чтобы тот прописал ей только одно лекарство – свободу.

В конце августа по тюрьме пронеслась великолепная новость. Бэль и некоторых других отправляют на Юг, в обмен на северных пленных. Её могли жестоко наказать, но во время Гражданской войны никто не расстреливал восемнадцатилетних девочек, даже если они были секретными агентами. В этом решении был только один недостаток – имя лейтенанта Мак-Вея в списке для обмена отсутствовало. Между влюбленными состоялся долгий разговор, и они пообещали друг другу встретиться при первой же возможности. Суперинтендант Вуд на прощание сделал щедрый подарок для Бэль и купил ей приданное, отправив его вслед за ней под белым флагом!

Отъезд Бэль стал её триумфом. Она сквозь слезы смотрела из окна кареты на толпы, выкрикивающие её имя. В Ричмонде знаменитый полк Richmond Light Infantry Blues выстроился на улицах города, чтобы торжественно приветствовать героиню. Бэль принимала визиты генералов, на улицах женщины останавливали её, чтобы выразить свое восхищение. Ей был подарен серый костюм для верховой езды, в котором этот «почетный капитан» Конфедерации, гордо восседая на лошади, принимала участие в смотрах войск. Когда привезли её приданное, Бэль поразила местных леди роскошью своих нарядов.

Но для лейтенанта Мак-Вея настали месяца страдания. В то время как его Бэль путешествовала по всему Югу, он по-прежнему оставался в тюрьме. Переписка между ними становилась редкой, и вскоре совсем прекратилась. Чувства остыли, и помолвка была разорвана. Встречались ли они когда-либо ещё – неизвестно.

Союз второй раз поймал Бэль, когда она приехала в родной город Мартинсберг. Нахождение Бэль Бойд в тылу северных войск было слишком опасным. Как только федералы вернулись в этот город, министр Стэнтон приказал арестовать её. В июле 1863 года она оказалась в тюрьме Кэрролл и вновь оказалась в центре загадочно-романтического приключения. Однажды вечером к её ногам что-то упало. Наклонившись, Бэль подобрала записку, подписанную «C.H.». Незнакомец писал, что у неё много сторонников и предлагал свои услуги по передаче сообщений на волю. Он будет находиться за тюремным забором каждые четверг и субботу.

Мисс Бэль не должна беспокоиться, «я – хороший выбор», — добавил С.Н. Техника передачи предлагалась следующая: Бэль пишет записку, вкладывает её в резиновый мячик и со всей силы кидает его через тюремную стену. Благодаря этому незнакомцу, Бэль смогла сохранить свою связь с внешним миром, получая в мячах вырезки из газет, секретные сведения о северянах и слова восхищения. Также она помогла Конфедерации, когда был запланирован побег южного курьера, сидевшего в этой же тюрьме. В день побега она пригласила к себе в камеру начальника тюрьмы, а другие заключенные с криком «Убийство! Убийство!» стали бегать по коридору. Воспользовавшись созданной суматохой, курьер вскарабкался по крыше, сполз на другую сторону и перепрыгнул через забор.

Еще одно пребывание в тюрьме во время страшной летней жары не могло не сказаться на здоровье Бэль. Через три месяца заключения она серьезно заболела. Федералы решили отпустить её, строго наказав не появляться в тылу федеральных войск. Если она ослушается, то её будут ждать самые серьезные неприятности в её жизни. Прибыв в Ричмонд, она получила печальное известие – от ран и болезней, полученных во время войны, умер её отец. Горе усугубилось её собственной болезнью.

Доктора сказали ей, что она нуждается в длительном путешествии, и Бэль озарила великолепная мысль – она могла бы отправиться в Англию и отвезти туда письма из Конфедерации. Начало самому блестящему делу в своей военной жизни Бэль положила в Уилмингтоне — порте, на рейде которого нашла свою смерть Роуз Гринхоу. Но Бэль в этой поездке нашла свою самую большую любовь.

В ночь на 9 мая 1864 года трехмачтовая шхуна «Greyhound», загруженная тюками хлопка, погасив все огни, вышла в океан. Экипаж и пассажиры корабля находились в сильном напряжении. Для Бэль, принявшей имя «Мисс Льюис», это путешествие было особенно опасным – к курьерам Конфедерации, осуществлявшим её связь с европейскими державами, федеральные власти относились с крайней немилостью. Капитан «Greyhound» надеялся вовремя заметить блокадный флот северян, благодаря своим впередсмотрящим, расположенным на всех выдающихся частях корабля. Несколько часов спустя, когда немножко рассвело, корабль был разбужен криком «Парус по курсу!»

Испуганный капитан шхуны установил все паруса, запустил ходовые машины и на всех парах стал уходить от преследования. Но федеральная канонерка была всё ближе и ближе. Когда Бэль и другие пассажиры собрались на корме, северяне начали обстрел. Один источник свидетельствует, что в этот момент мисс Бойд спокойно сидела на самом высоком хлопковом тюке, откуда открывался лучший вид на сражение. Первые снаряды с затихающим рёвом падали в море, но очень скоро северные канониры стали прицеливаться точнее.

Команда стала выбрасывать за борт ценный хлопок. Когда капитан пробегал мимо Бэль, он сказал ей: «Если бы не Вы, то я сжёг бы шхуну, прежде чем они добрались бы до первого тюка хлопка.» La Belle Rebelle пожала плечами. «Не беспокойтесь обо мне. Мне всё равно, что случится». Пока федеральный корабль «Connecticut» приближался к шхуне, команда успела выбросить за борт бочонок с золотом на сумму двадцать пять тысяч долларов, а Бэль – сжечь документы, которые она везла.

Пока девушка с растущим беспокойством смотрела, как северные офицеры уводили конфедеративного капитана на допрос, молодой флаг-офицер из Бруклина Сэмюель Хардиндж принял командование призом. Бэль не стала делать тайны из своего первого впечатления от мистера Хардинджа:

«Я сразу увидела, что он был совсем не такой, как его товарищи…. У него были темно-каштановые волосы, свисавшие по плечам и большие яркие глаза. Те, кто судит о красоте исключительно по правильности пропорций,возможно, не назвали бы его красивым… но его манеры были такими обаятельными, каждое его движение было таким по-джентльменски выверенным, что мои «южные пристрастия», как бы сильны они не были, отступили перед велением сердца, и я сказала себе: «О, какой он, должно быть, хороший парень!»

Когда флаг-офицер Хардиндж попросил разрешения войти в ее каюту, Бэль, ответила нежно: «Разумеется. Ведь я знаю, что я Ваша пленница». Он теперь командовал этим судном поэтому ответил: «Прошу Вас рассматривать себя не как пленницу, но как пассажирку». Бэль поймала Сэма на слове, очевидно, что он был так же смущен, как и она.

«Greyhound», следуя за «Connecticut», начал путь на север, к форту Монро. На шхуне воцарилась приятная атмосфера. Бэль, флаг-офицер и конфедеративный капитан пребывали в хорошем настроении. Однажды ночью они втроём сидели на палубе, наблюдая за океаном, освещенным луной и «слегка обеспокоенным бризом». Волны тихо бились о борт и молодой Хардиндж затянул песню, как потом вспоминала о ней Бэль, полную «нежного спокойствия и сладкой гармонии».

Когда конфедеративный капитан тактично указал ему на неуместность песни, флаг-офицер перешёл к поэзии Байрона и Шекспира. «За поэзией последовал ладно сложенный рассказ…» Вскоре Сэм сделал Бэль предложение руки и сердца. Бэль вспоминала, что она заколебалась. Дважды её любовь приносила ей только страдание, к тому же заставлял сомневаться тот факт, что Хардиндж был янки.

«Очень практическая мысль» посетила её – если Сэм действительно любит её, то в будущем он может быть «полезным для нас». Под словом «нас» разумеется понималась Конфедерация. Она сказала, что должна серьёзно подумать и попросила отсрочки до конца путешествия. Она потом призналась, что они вместе с конфедеративным капитаном вырабатывали план побега.

Имя «госпожи Льюис» не позволило долго сохранять инкогнито, скоро правда выплыла наружу и нью-йоркские и бостонские журналисты стали мечтать о интервью с Бэль. Она стала ещё более популярной, газеты описывали каждое её движение и записывали каждое её слово. Пока одни янки выражали обеспокоенность растущей ролью женщин или разевали рот при виде её шикарных нарядов, один восторженный корреспондент назвал Бэль «Клеопатрой Конфедерации».

К тому времени Бэль достаточно близко познакомилась с офицером Хардинджем, чтобы утвердиться в мысли, что она нашла человека, которого всегда искала и дала согласие на брак с ним. И хотя политика их стран различается, «женщины могут творить чудеса» — говорила Бэль. Она быстро превратила Сэма в своего сторонника, поручив ему вызволить капитана конфедеративного корабля из плена. Она снова помогла Югу, но её жениха начались проблемы. Было предпринято официальное расследование обстоятельств побега.Но Сэм уже был настолько очарован Бэль, что её проблемы беспокоили его больше, чем свои собственные. Пока шло следствие, Сэм съездил в Вашингтон, чтобы добиться освобождения своей невесты.

Бэль сказала северным властям, что она хотела бы уехать в Канаду, и Сэм Хардиндж попросил отпуск на несколько месяцев, чтобы сопровождать её. Но вместо этого его осудили и уволили с флота за пренебрежение обязанностями. У глубоко оскорбленного Сэма было только одно утешение. Бэль послали на север, и если ему позволят покинуть Соединенные Штаты, то он мог бы переехать в Канаду и воссоединиться с невестой, для которой он так много рисковал.

До тех пор, пока Бэль не уехала в Англию, американские агенты в Канаде пристально за ней наблюдали, предотвращая любые её попытки навредить делу Севера. В Англии она могла спокойно продолжить свою службу Конфедерации. Сэм отправился за ней в Лондон, не найдя её там отправился в Париж, и только там узнал, что его невеста в Ливерпуле. Наконец они встретились и их свадьба стала большим событием для южных представителей в Лондоне и восхищенной публики.

Церемония состоялась 25 августа 1864 года в соборе Сент-Джеймс на улице Пиккадилли в присутствии «компании модно разодетых, нежных и восхищенных друзей». Как воспоминал один англичанин: «Её замечательная красота, элегантные манеры и личное обаяние в соединении с её историей любви, создают из неё такую героиню, какой мир еще не знал».В одном американском отчёте о свадьбе восхищенный корреспондент написал, что Бэль «преуспела в отвращении своего возлюбленного от преданности флагу Соединенных Штатов, и его вербовке на службу Югу». Сэм намеревался покинуть Англию с невестой, прорвать блокаду и присоединиться к Конфедерации! Бэль на практике продемонстрировала, что «женщины иногда могут совершать чудеса».

Если бы новобрачная вернулась домой, Союз мог бы претворить в жизнь все свои угрозы. Бэль пришлось остаться в Лондоне, и поэтому Сэм вернулся один. Рассказывали, что он вёз конфедеративные депеши. Он был храбрым человеком, или по крайней мере безрассудным. Он проник в союзный Бостон, посетил свою семью в Бруклине, и потом отправился в Виргинию «на встречу с семьёй Бэль» и на выполнение конфедеративных поручений.

Союз быстро заманил в ловушку своего бывшего флаг-офицера, арестовал его как южного шпиона и страна вновь заговорила о деле Бэль Бойд. По стране распространились дикие и безосновательные слухи о том, что Бэль вернулась назад. Пока бедного Сэма перевозили из одной тюрьмы в другую, в Лондоне опечаленная миссис Хардиндж жила на подаяния друзей и сочувствующих. В последние дни Конфедерации Бэль испытывала постоянную нехватку денег.

В тюрьме Сэм Хардиндж заболел, и Бэль пришлось продать сначала свои драгоценности, а затем и свадебные подарки. Британские газеты поместили пару отчётов об «огромном расстройстве её разума и тела», и лондонские поклонники окружили её дом. Бэль написала мемуары, которые были опубликованы в конце войны и какое-то время имели определенную популярность. Сэм вернулся к ней, но всего лишь на несколько месяцев. Молодой человек, ради неё бросивший прежнюю жизнь, скончался от тюремных болезней, и Бэль осталась вдовой в двадцать один год.

Вскоре к ней вернулась прежняя жажда жизни и она начала театральную карьеру в Англии и Америке. До 1900 года она вела жизнь, полную событий, пока смерть не настигла её во время гастролей по Висконсину. Она была захоронена вдали от дома. Южане водрузили над её могилой плиту, на которой официально назвали Бэль «шпионкой Конфедерации». В любом случае, за всю войну она была самым привлекательным шпионом.

Перевод: © 2005 Северная Америка. Век девятнадцатый
Данный перевод выполнен в ознакомительных целях и не является авторизованным. Перепечатка перевода запрещена.

Оригинал опубликован: Belle Boyd, Cleopatra of the Secession